Джанет Фитч - Белый олеандр

Я сидела за садовым столом из красного дерева и слушала соседскую музыку. Их ставни всегда были закрыты, но джаз на саксофоне пробивался сквозь деревянные дощечки, интимный, как прикосновение. Провела пальцами по темному лезвию старого маминого ножа, представляя, как вскрываю вены на запястьях. Если лечь в ванну, ничего не почувствуешь. Если бы не мама, я бы ни секунды не колебалась. На весах сохранялось шаткое равновесие: с одной стороны — вся моя жизнь, с другой — ее письма, легкие, как пожелание спокойной ночи, как прикосновение руки к волосам.

Я игралась с ножом — расставляла пальцы на детской горке и втыкала между ними лезвие: раз-два-три-четыре-пять, раз-два-три… Игра не становилась менее увлекательной, когда острие нечаянно вонзалось в пальцы.

Дорогая Астрид!

Я знаю, что ты сейчас учишься терпению. Ничего не поделаешь. Только старайся, чтобы ничто не потерялось. Замечай все, запоминай каждое оскорбление, каждую слезинку. Вытатуируй их на внутренней стороне своего сознания. Наука о ядах очень полезна. Я тебе уже говорила — художником становятся только по принуждению.

Без перкодана я поняла, почему матери бросают детей в супермаркетах и на игровых площадках. Раньше я и не представляла это нытье, бесконечные требования, необходимость постоянного внимания. Я врала Марвел, что нам назадавали докладов, и скрывалась после школы среди библиотечных полок, читая книги по маминому списку. За одним столом со мной сидели старики с газетами на рейках и ученицы католической школы, которые прятали в учебниках по истории журналы для подростков.

Я читала все: Колетт, Франсуазу Саган, «Шпион в доме любви» Анаис Нин, «Портрет художника в юности», «Луна и грош» о Гогене и короткие рассказы Чехова, которые хвалил Майкл. Миллера у них не было, зато был Керуак. Прочитала «Лолиту», герой которой совсем не походил на Рэя. Слонялась среди стеллажей, водила пальцами по корешкам книг. Они напоминали вежливых и самоуверенных гостей на блестящей вечеринке.

Однажды на полке приключенческой литературы мне в глаза бросилось название. Я принесла книгу на свой стол, полистала мягкие страницы цвета слоновой кости, игнорируя тяжелые взгляды девушек в белых блузках и клетчатых свитерах, и нырнула в нее, как жарким днем — в бассейн.

Называлась она «Искусство выживания».

Любой религии нужна своя библия, и я нашла ее как раз вовремя. Я проглотила ее за восемнадцать часов и начала снова. Я узнала, как продержаться долгие недели в открытом море, если твой белый океанский лайнер пошел ко дну. Потерпев кораблекрушение, ты ловишь рыбу и пьешь ее сок. Губкой впитываешь утреннюю росу с прорезиненной поверхности спасательного плота. Когда тебя носит по волнам в парусной лодке, собираешь дождевую воду в полотнище паруса. А если паруса грязные и палуба покрыта солью, воду пить нельзя. Настил и паруса нужно держать в чистоте. Нужно быть готовым.

Я взглянула на свою жизнь и ясно увидела, что не выживаю в бирюзовом доме, позволяя парусу покрываться соленой коркой. Надо прекратить игру в «раз-два-три-четыре-пять» и сосредоточиться на подготовке к спасительному дождю. Решила каждый день подолгу ходить пешком, не утрировать хромоту и расстаться с палочкой. Я возьму себя в руки!

Голова раскалывалась от визгливого детского смеха. Возвращаясь домой, я сидела в автобусе и вспоминала жесткие способы выживания в море. Из любого металла сделать рыболовные крючки, а из нитей собственной одежды — леску. На крючок нацепить приманку из рыбы, мертвых товарищей по несчастью или даже собственной плоти. Представила, как вонзаю в ногу острый край консервной банки из армейского пайка. Боль такая, что едва не теряешь сознание, однако нужно довести дело до конца — падать в обморок бессмысленно, рана заживет, и все придется начинать заново. И вот я режу, пока в руке не оказывается теплый желтый червяк с окровавленной спинкой. Насаживаю его на заостренный кусок от консервной банки и забрасываю в море на самодельной леске.

Самое опасное — паника. Одного японца четыре дня носило в лодке. Он запаниковал и повесился, а двадцать минут спустя его нашли. А моряк из Сучжоу провел на плоту сто шестнадцать дней. Никогда не знаешь, как скоро подоспеет помощь.

И если моя жизнь дошла до этой точки — стыд, долгие поездки на автобусе, вонь дизеля, угрозы побоев в школе, свитер Джастина и сыпь Кейтлин — ничего, люди проходили и гораздо более серьезные испытания! Отчаяние убивает. Я должна готовиться, защищать надежду ладонями, как пламя последней спички долгой полярной ночью.