Антон Уткин - Тридевять земель

И к отцу Восторгову обращался Сергей Леонидович за разгадкой своей страшной тайны, но и тот положительно не находил никаких причин для столь ошеломительного поступка Павлуши, а если и находил, то все они сводились на одно.

– В этакую-то погоду и впрямь ума решишься. Время-то как сейчас идёт? Вот хоть меня взять, к примеру. Встанешь утром, попьёшь чаю да и начнёшь шагать по своей саженной комнате. Надоест – посидишь немного, полежишь да и опять походишь. Ну, выйдешь на улицу, поглазеешь на избы, на дерева голые, поклонишься проезжему мужику, спросишь, куда он едет – за соломой или в соседнюю деревню, – и опять в дом. После обеда сидишь себе, сложа руки, и ждёшь не дождёшься вечера. Вечером напьёшься чаю и сидишь напротив жены, а та всё вяжет что-нибудь… Целый день ни звука, ни дела, ни движения. И тупеешь и дуреешь. Сидишь и думаешь: к чему и зачем нас учили?

– А книг вы разве не читаете? – удивился Сергей Леонидович.

Восторгов усмехнулся:

– Все, что есть, уже прочитаны. Ну, там, "Епархиальные ведомости" посмотришь, да "Нива" когда попадёт, или там "Родина"… Да и выписывать-то не на что… Ну и нальёшь рюмочку… На сон грядущим, – засмеялся было Восторгов, но тут же вспомнил четвертной билет, отданный недавно благочинному, и опять понуро опустил лохматую голову.

Осенняя оторопь владела им до первого снега. Понемногу все эти мелкие, неизбежные подробности бытия отодвигали горе куда-то в тёмные чуланы сознания, и на первый план опять выступала жизнь со всеми своими потребностями.

Как-то утром он проснулся от необыкновенного света, наполнявшего комнату. Поднявшись на кровати, он поспешно выглянул в окно: всё было белым-бело; на крышах построек улеглись снежные перины, и ветви деревьев точно надели перчатки из пушистого козьего пуха. Солнце пересыпало покровы радостно сверкавшими искрами.

Это солнечное белоснежное утро, безусловно утверждавшее жизнь, выбросило Сергея Леонидовича из унылого, растерянного бездействия, как милосердная волна, бывает, выбрасывает на берег изнемогшего пловца с потерпевшего кораблекрушение судна. И он действительно ощутил какую-то почву под ногами. Первым делом собирался он в уезд познакомиться с председателем уездной земской управы Кульбергом.

В ожидании, пока установится санный путь, он даже начал понемногу разбирать записи лекций Йеллинека, которые привёз из Гейдельберга, и пересматривал некоторые отрывки.

«Особенно важной для развития интереса к общественности является степень политических прав, которые обеспечены за отдельными людьми и тот способ, каким ими пользуются. При деятельном участии в общих делах повышается практическое чувство солидарности всех сочленов государства и создаётся сильный оплот против эгоистических влечений во вред целому. Наконец, государство может воспитывать характер своих граждан примером, которое оно даёт всем выполнением своих задач и поведением своих руководителей. При громадном влиянии образа действия общепризнанного авторитета на инстинкт подражания у людей, носителям государственной власти следует быть чрезвычайно осмотрительными в выборе средств, которыми достигаются государственные цели. Если правительство действует честно, открыто, исполняет свои обещания, то эти свойства во сто крат распространяются путем подражания, и в тысячу крат возрастает влияние, оказываемое разрушающим поведением господствующих классов. Горе тому государству, слуги которого не имеют нравственной силы подчинять свои личные интересы общественному благу!»

Сергей Леонидович откладывал один лист и брал другой:

«Сознательно противодействуют преступлению религия, нравы и государство. Религия, стремящаяся войти в соприкосновение с трансцендентным началом в человеке и в природе и придать доступное каждому сознанию значение последним неизследимым вещам, по необходимости пытается подавлять эгоистические влечения и создать общественный порядок, покоящийся на взаимной любви и уважении членов общества. Свою великую роль побудительницы и вопитательницы альтруистических чувств во всех слоях народа религия может выполнять только в том случае, если она в её конкретной форме руководится нравственными принципами. Если с течением времени около чистого зерна учения нагромождаются догматические и иерархические образования и ослабляют, поэтому, его внутреннюю силу, если требования исповедания становятся в противоречие с запросами практической жизни отдельных лиц и народов, если, наконец, даже моральное сознание враждебно противостоит догматам, которые церковь провозглашает основными положениями религиозной морали, то происходит печальное явление, что социальные болезни получают подкрепление со стороны той силы, которая прежде всего призвана к тому, чтобы закреплять в сознании человека его обязанности по отношению к своему ближнему и всем людям».