Антон Уткин - Тридевять земель

Всё это было верно, однако для Сергея Леонидовича слишком общо. Некоторое время, заложив руки за спину, Сергей Леонидович расхаживал по комнате, блуждая взглядом в угловатых узорах текинского ковра. Потом всё-таки решился, присел обратно к столу и, поколебавшись, написал следующее:

ПРАВО КАК ВЛАСТЬ

«Представление о праве с самого отдалённого времени сопрягалось с представлением о власти. Мы уже имели случай сказать, – писал он, – что при младенческом состоянии мысли законодательная, судебная, исполнительная и административная власти не различаются между собой, но рассматриваются как одно и то же понятие. Ум человека не знал различия между изданием закона, утверждением правила, судебным преследованием обидчика, объявлением приговора и предписания, но всё это рассматривалось как применение одной и той же власти, вверенной известному лицу или группе лиц. Однако забывают, что точно так же не различались власти светская и духовная. И прежде чем те три власти, на которых, как на трёх китах, держится современная либеральная система, получили возможность обособиться и оформиться, прогресс требовал разграничить религию и право.

Сочетание жреческих функций с царской властью известно повсеместно. Фюстель де Куланж блестяще показал это применительно к античности. Мэн, со своей стороны, находит много оснований думать, что племенной начальник или король, имя которого в древнейших арийских памятниках всегда стоит рядом с народным собранием, был в одно и то же время жрецом, судьей и полководцем. Некоторые западнославянские языки понимают князя как священника, а вовсе не как военного предводителя. Каким образом образовалось это последнее значение, мы объяснить не можем, однако несомненно его позднейшее происхождение, и сведения Саксона Грамматика и Гельмольда раскрывают перед нами то типическое, что должно было существовать в любом раннем языческом обществе. "Святовит, – говорит "Славянская хроника", – бог земли руянской, занял первое место среди всех божеств славянских, светлейший в победах, самый убедительный в ответах. Поэтому и в наше время не только вагрская земля, но и все другие славянские земли посылали сюда ежегодно приношения, почитая его богом богов. Король же у них находится в меньшем по сравнению с жрецом почете. Ибо тот тщательно разведывает ответы божества и толкует узнаваемое в гаданиях. Он от указаний гадания, а король и народ от его указаний зависят". Отсюда становится понятным, почему в святилище, посвященном Прове, когда каждый второй день недели весь народ собирался на суд, судебную инстанцию представлял скорее жрец, а не князь.

Ту же картину рисует Ибн Даста относительно русов: "Есть у них знахари, – утверждает он, – из которых иные повелевают царем, как будто бы он их (русов) начальник. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, что они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на шею петлю, вешает жертву на бревно и ждет, пока она не задохнется, и говорит, что это жертва богу". Гильфердинг уверен, что устройство прибалтийских славян носило прямо теократический характер, и это не лишено оснований, ибо Гельмольд из Босау называет полабских предводителей не князьями, а reguli, то есть правителями.

Очень схожее, но гораздо более тщательное описание обретения власти приводит Тэйлор. Древние индейцы (алгонкины), говорит он, считали пост делом очень почётным. Они постились иногда по шесть, семь дней, пока дух и тело не делались лёгкими и светлыми, что приготовляло их к снам. Стремлением их было увидеть во сне солнце, потому что такой сон, по их представлениям, сообщал им способность видеть всё на земле. И они обыкновенно преуспевали в этом путём долгого поста и долгих размышлений о предмете своих желаний. Посты и сны практиковались с раннего возраста. Всё, что юноша испытывает во время поста и снов, считается им за истину и становится руководящим началом в его последующей жизни. За советом в делах он обращается к этим откровениям. Если посты были для него благоприятны, и народ уверует в его способность прозревать будущее, то для него открыт путь к высшим почестям. Пророк испытывает свою силу сначала втайне, в присутствии одного лишь лица, свидетельство которого необходимо в случае удачи. Начав подвизаться на этом поприще, он отмечает образы своих снов и откровений знаками на древесной коре или другом материале, хотя бы ему потребовалась для этого целая зима, и таким образом сохраняет память о своём сокровенном знании. Если его предсказания сбываются, свидетель заявляет об этом, а памятные заметки служат дальнейшим доказательством его пророческой силы и искусства. Время увеличивает его силу. Наконец его таблички предоставляются в совет стариков, которые совещаются об этом предмете, так как весь народ верит в эти откровения. Старики решают дело и объявляют, что человек одарён пророческим даром – вдохновлён мудростью и способен быть духовным водителем своего народа. Обычай этот терялся в глуби времен, и знаменитые древние воины-предводители достигали власти этим путём.