Хантер Томпсон - Ромовый дневник

Сала оскалился в ухмылке:

– Не беспокойся, Шварц, свою пенсию ты получишь… Да еще, наверное, сорок акров и мула в придачу.

В памяти всплыло, как Шварц впервые появился в «Дейли ньюс». Он зашел в редакцию и попросил принять на работу – как если бы забрел в парикмахерскую и сказал его постричь, будучи совершенно уверен, что его не выгонят взашей. Сейчас, если в этом городе имелось хотя бы еще одно англоязычное издание, гибель «Дейли ньюс» означала бы для Шварца ничуть не больше, чем смерть любимого парикмахера. Его расстраивала вовсе не потеря работы, а то, что при этом нарушался его жизненный уклад. Если газета загнется, ему придется совершать малопривычные и нерегулярные телодвижения. А Шварц был не из таких. Да, он на сто процентов способен и на это, но лишь если сам такое запланировал. Любая вещь, выполняемая под влиянием минутного импульса, без надлежащей подготовки, была не только глупой, но и аморальной. Вроде похода в «Карибский Хилтон» без галстука. Образ жизни Моберга представлялся ему преступно постыдным; он называл Моберга «прыгучей блохой» и «выродком». И еще я знал, что именно с подачи Шварца Лоттерман вбил себе в голову мысль, что Моберг – вор.

Сала поднял на меня глаза.

– Шварц опасается, что теперь в «Марлине» ему откажут давать выпивку в кредит и что он потеряет почетный стул у конца барной стойки – тот самый, который там резервируют для дуайена корпуса белых журналистов.

Шварц печально покачал головой.

– Ты просто циничный глупец. Мы еще посмотрим, как ты сам станешь бегать в поисках работы.

Сала поднялся и пошел в фотокомнату.

– Здесь работы больше не будет, – сказал он. – Когда Скользкий Ник рвет когти, можешь быть уверен, что сигнал уже подали.

Спустя несколько часов мы сходили пропустить стаканчик в баре на той стороне улицы. Я рассказал Сале насчет Шено, и он встревоженно заерзал на стуле.

– Нет, ну это уже слишком! Господи, да меня сейчас стошнит! – Он ударил кулаком по столу. – Черт, я так и знал!.. Я что, тебя не предупреждал?

Я кивнул, не отрывая глаз от кубиков льда в моем стакане.

– Так какого дьявола вы ничего не сделали? Йимон умеет лупить народ… ну и где он был все это время?

– Все случилось очень быстро, – промямлил я. – Он попытался вмешаться, но его смяли.

Сала на минуту задумался.

– Допустим. А зачем вы вообще ее взяли в то место?

– Да ладно тебе! Я лично туда поехал вовсе не для того, чтобы присматривать за полоумной девчонкой. – Я вскинул на него глаза. – Про себя-то забыл? В ту ночь, когда нас отметелили «фараоны», почему ты не остался дома читать какую-нибудь идиотскую книжку?

Сала лишь покачал головой и откинулся на спинку стула. После двух-трех минут молчания он поднял лицо.

– Кемп, ответь мне, куда мы катимся, а? Ей-богу, я вправду начинаю думать, что мы все обречены. – Он нервно почесал щеку и понизил голос: – Я серьезно. Пьем и пьем беспробудно, с нами случаются всякие жуткие вещи, и чем дальше, тем хуже… – Он безнадежно махнул рукой. – Нет, это уже не смешно – к нам всем судьба повернулась задом.

Когда мы пришли в редакцию, я поразмыслил над его словами и пришел к выводу, что Сала в чем-то может быть прав. Он любил рассуждать про удачу, шансы и счастливый билетик – но при этом ни разу не рискнул поставить в казино – знал, что у них все схвачено. Под этим пессимизмом, под унылой убежденностью, что весь мировой механизм заточен на то, чтобы его обжулить, в глубине души Салы таилась вера, что он все-таки сумеет всех перехитрить. Надо лишь внимательно подмечать признаки, и тогда он сможет вовремя отпрыгнуть, увернуться – и злая доля его минует. Фатализм с лазейкой: главное, не прозевать нужный сигнал. Так сказать, выживание за счет координации. Ибо глаголено: «не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа»… а тем, кто вовремя спохватится и порскнет в сторонку. Вроде лягушки, сигающей от цапли на полуночном болоте.

Твердо вызубрив эту теорию, я тем вечером зашел к Сандерсону, надеясь выпрыгнуть из трясины безработицы на высокую ветку аппетитных заказов. Лишь эта ветка была в поле моего зрения на тысячи миль, и если я промахнусь, то придется долго и мучительно тащиться к новому плацдарму, причем я понятия не имел, где он может находиться.

Сандерсон приветствовал меня пятидесятидолларовым чеком, что я счел за доброе предзнаменование.

– Это за ту статью, – пояснил он. – Пошли на веранду, тебе нужно выпить.

– Выпить, как же, – сказал я. – Мне нужно найти страховку от безработицы.