Хантер Томпсон - Ромовый дневник

– Херня! – резко бросил Йимон. – Была, да еще какая! Я заплатил шесть долларов только за вход!

Женщина упорно стояла на своем: никакой вечеринки, внутри просто спят кое-какие люди, белой девушки нет.

Полисмен спросил, нельзя ли зайти и осмотреть дом. Она пожала плечами, впустила его, но когда Йимон попытался протиснуться, она сильно возбудилась и захлопнула дверь ему в лицо.

Через несколько минут вернулся полицейский.

– Никаких следов белой девушки, – заявил он.

Мне ужасно не хотелось ему верить, потому что все прочие варианты попросту страшили. Поначалу дело казалось простым: найти Шено, разбудить и увезти с собой. А сейчас? Да она может находиться где угодно, за любой дверью на этом острове.

Я взглянул на Йимона, ожидая, что он вот-вот взорвется и пойдет махать кулаками. Он, однако же, просто обмяк у перил веранды и был готов расплакаться. «Господи боже», – простонал он, глядя на носки своих башмаков. Отчаяние его было таким неподдельным, что даже «фараон» не выдержал и положил руку ему на плечо.

– Я тебе сочувствую, парень… Ладно, пошли отсюда.

Мы съехали с холма, вернулись в участок, и полицейский пообещал, что поищет девушку с приметами, как у Шено.

– Я передам всем остальным. Ничего, отыщется. – Он мягко улыбнулся Йимону. – Знаете, все равно не дело позволять женщине вот так терять голову, согласны?

– М-гм, – ответил тот и выложил полицейскому на стол дождевик Шено и ее маленький чемоданчик. – Когда найдется, – сказал Йимон, – отдайте ей. Мне это таскать за собой не с руки.

«Фараон» кивнул и убрал вещи на полку в дальнем конце комнаты. Затем записал мой адрес в Сан-Хуане, чтобы прислать весточку, если Шено обнаружат. Мы распрощались и пошли в «Гранд-отель» завтракать.

Заказав ром со льдом и гамбургеры, мы съели их в полном молчании, просматривая газеты. Наконец Йимон вскинул голову и непринужденно заявил:

– Да она просто шлюха. С какой стати я должен за нее волноваться?

– Вот и не волнуйся, – ответил я. – У нее крыша поехала… сорвало под корень.

– В точку, – кивнул он. – Шлюха и ничего более. Мы познакомились на одной вечеринке на Стейтен-Айленде где-то за неделю до моего приезда сюда, и я сказал себе: «О, вот классная шлюшка». Не потаскуха за деньги, а из этих, блудливых, которым лишь бы перепихнуться. – Он покивал сам себе. – Она сразу согласилась со мной поехать, и я на нее навалился как бык. Так ты знаешь, она у меня неделю прожила и даже на работу не ходила. Я в ту пору обретался у одного друга моего брата и попросил поставить ей раскладушку на кухне… Можно сказать, выжил его из собственного дома. – Йимон печально усмехнулся. – А потом, когда я уезжал в Сан-Хуан, она заявила, что хочет со мной… Еле уломал подождать хотя бы несколько недель…

У меня перед глазами встали картинки самых разных Шено: мажорная нью-йоркская девочка с тайным сладострастным зудом и гардеробом от «Лорда и Тейлора»; загорелая девушка с длинными светлыми волосами, идущая по пляжу в белом бикини; крикливый, пьяный чертенок в баре Сент-Томаса, где дым стоял коромыслом, – и наконец, та особа, какую я видел прошлой ночью: танцовщица в полупрозрачных трусиках, потряхивающая голыми грудями с розовыми пипочками сосков… вертящая бедрами, пока туземный скот стягивает с нее эти трусики… и, наконец, последний кадр: она стоит посреди танцзала, в одиночестве, замерев на миг, а крошечный треугольник рыжеватых волос как маяк на фоне белизны живота и бедер… этот священный крошечный треугольник, заботливо взращенный ее родителями, которые отлично ведали его силу и ценность, переданный в Смитовский колледж на воспитание, подставленный под легкий ветерок жизни с игрушечными заботами, пестуемый на протяжении двадцати лет легионом учителей, друзей и доброхотов, а затем отправленный в Нью-Йорк на честном слове и одном крыле…

Мы разделались с завтраком и сели на автобус до аэропорта. Зал был переполнен пьянчужками самого низкого пошиба: мужики волокли друг друга в уборные, женщин рвало прямо на пол перед скамейками… Туристы верещали от страха. Было совершенно очевидно, что нам светит проторчать здесь весь день и всю ночь, прежде чем найдутся места на рейс. А без билетов можно просидеть тут вообще трое суток. Полная безнадега. Мы зашли в кафе, и, оглядываясь в поисках свободного столика, я вдруг увидел пилота, с которым мы летели на Вьекес в прошлый четверг. Он тоже вроде бы меня узнал, когда я подошел ближе.

– О, привет, – сказал я. – Помните меня? Я Кемп… из «Нью-Йорк таймс».