Хантер Томпсон - Ромовый дневник

Сейчас тот выглядел серьезно встревоженным.

– Да вы и впрямь псих, – нервно сказал он. – Йимон, вам лучше подать «по собственному»… прямо сейчас.

– Э, нет, – тут же отреагировал Йимон. – Черта с два, я слишком занят, чтобы писать такие бумажки.

Лоттермана начинало трясти. Я знал, что увольнять Йимона он не хотел, – пришлось бы выплачивать выходное пособие, а это месячный оклад. Помолчав, он сказал вновь:

– Да, Йимон, я думаю, что вам лучше уйти. Вам явно тут не нравится… так почему бы не уволиться?

Тот рассмеялся.

– Я вполне доволен. Почему мы вам меня не уволить?

Напряженная тишина. Мы ждали ответного хода Лоттермана, забавляясь и одновременно недоумевая по поводу всей сцены. Поначалу она казалась очередным начальственным окриком в духе Лоттермана, однако бешеная реакция Йимона придала ей жутковатый привкус.

Явно сильно нервничая, Лоттерман некоторое время пялился на него, затем повернулся и исчез у себя в кабинете.

Я откинулся на спинку стула, ухмыльнулся Йимону – и в следующую секунду услышал, как Лоттерман проорал мою фамилию. Я развел руками, демонстрируя недоумение всем и каждому, после чего медленно поднялся и пошел к нему.

Лоттерман сгорбился над столом, поигрывая бейсбольным мячом, который приспособил в качестве пресс-папье.

– Вот, взгляните. Хочу знать ваше мнение, стоит ли вообще это ужимать.

Он протянул мне пачку страниц – материал Йимона.

– Если допустить, что «да», – сказал я, – мне самому придется этим заняться?

– Вот именно, – ответил он. – И нечего тут строить из себя… Прочитайте и скажите, что можно сделать.

Я забрал статью к себе и прочел ее дважды. После первой читки стало ясно, отчего Сегарра назвал материал бесполезным. По большей части он состоял из диалогов, бесед с пуэрториканцами в аэропорту. Они рассказывали, почему улетают в Нью-Йорк, чего хотят там отыскать и что думают о той жизни, которую оставляют позади.

С первого взгляда было видно, что статья получилась скучной. Очень многие из отъезжающих были попросту наивными и невежественными – они не читали брошюр для туристов, не видели рекламы, понятия не имели о Буме и хотели лишь одного: попасть в Нью-Йорк. Нудный документ, однако, когда я его закончил, у меня не было ни тени сомнения в причинах этого массового исхода. Я не к тому, что эти причины имели смысл; но по крайней мере они были – бесхитростные заявления, рожденные в умах, которые я ни за что бы не понял, коль скоро вырос в Сент-Луисе, в доме с двумя уборными. Я ходил на футбольные матчи, на вечеринки с крюшоном, в танцевальную школу… много чего я делал, но никогда не был пуэрториканцем.

Тут мне пришло в голову, что эти люди покидали свой родной остров, в сущности, по той же самой причине, по которой я оставил Сент-Луис, бросил колледж и послал к чертям все те вещи, которых должен был, по идее, вожделеть… Даже не так: все те вещи, вожделеть которые я был попросту обязан… И я призадумался: а какие бы слова от меня могли услышать, если б взяли интервью в аэропорте Ламберт в тот день, когда я вылетел в Нью-Йорк с двумя чемоданами, тремя сотнями долларов и конвертом, полным вырезок с моими опусами из армейской многотиражки.

– Мистер Кемп, расскажите мне, почему вы покидаете Сент-Луис, где ваша семья жила поколениями и где, стоило лишь попросить, вы получили бы для себя и ваших деток уютное местечко, чтобы жить потом в мире и спокойствии до конца своих сытных дней?

– Ну-у, видите ли… я… э-э… у меня возникло такое чувство… э-э… я здесь жил, жил, а потом огляделся и захотел удрать, понимаете? Унести ноги.

– Мистер Кемп, вы производите впечатление здравомыслящего человека… так что здесь такого в Сент-Луисе, что заставляет вас пускаться в бегство? Я ни в коем случае не хочу вмешиваться, как вы понимаете, я просто журналист, к тому же из Таллахасси, но меня сюда командировали, чтобы…

– Да, конечно. Только… не знаю, получится ли объяснить… в общем… э-э… наверное, я почувствовал, что на меня как бы надевают резиновый мешок… в смысле, чисто символический… сыновья расплачиваются за корыстное невежество отцов… я сумбурно объясняю, да?

– Что ж, ха-ха, я вроде понимаю, что вы имеете в виду, мистер Кемп. У нас в Таллахасси это был холщовый мешок, но, думается мне, примерно такого же размера и…

– Да, вот именно, треклятый мешок… так что я линяю отсюда и, наверное… э-э…

– Мистер Кемп, искренне хотел бы сказать, насколько я вам сочувствую, однако, как вы понимаете, если я вернусь в редакцию с историей про резиновый мешок, мне заявят, что она бесполезна, и, пожалуй, даже уволят. Поймите меня правильно: я не хочу на вас давить, но не могли бы вы дать мне нечто более конкретное. Ну-у, типа… Неужели здесь нет достаточных возможностей для энергичных молодых людей? Оправдывает ли Сент-Луис законные ожидания молодого поколения? Разве наше общество недостаточно гибко для увлеченного идеями юношества? Со мной вы можете быть откровенным, мистер Кемп. Так в чем же причина?