Хантер Томпсон - Ромовый дневник

Я задумчиво покивал.

– Да, звучит разумно.

Она рассмеялась.

– Это не навсегда. Ничего не бывает навсегда. Но сейчас я счастлива.

– Счастлива… – пробормотал я, пытаясь раскусить это словечко. Оно принадлежало к той категории слов – вроде Любви, – которые я никогда не мог понять до конца. Большинство из тех, кто имеет дело со словами, в них особо не верят, и я не исключение… особенно когда речь идет о словах больших, вроде Счастье, Любовь, Честность или Сила. Такие слова слишком неуловимы и более чем относительны, стоит только сравнить их с резко и точно ограненными словечками типа Сволочь, Дешевка и Фальшивка. Они-то мне легко поддаются, потому как невелики и их легко разгрызть, зато слова большие слишком для меня трудны; нужно быть священником или глупцом, чтобы более или менее уверенно ими пользоваться.

Я не был готов приклеить Шено тот или иной ярлык и решил сменить тему.

– А что это за статья, над которой он работает? – спросил я, заодно предлагая ей сигарету.

Шено помотала головой.

– Да все та же. Он прямо измучился. Насчет пуэрториканцев, уезжающих в Нью-Йорк.

– Черт возьми, – сказал я. – Я думал, он уже давно ее закончил.

– Нет. Ему все время дают новые задания. Но эту статью надо сдавать сегодня… Вот он сейчас ею и занимается.

Я пожал плечами.

– Да ну, зря он так беспокоится. В этой газетенке одной статьей больше, одной статьей меньше – роли не играет.

Где-то часов через шесть я обнаружил, что статья эта роль свою все-таки сыграла, хотя и не в том смысле, который я вкладывал в свое заявление. После завтрака я проводил Шено до банка, затем отправился в редакцию. Время подходило к шести, когда появился Йимон, потратив весь день на свои разъезды. Я ему кивнул, после чего с вялым любопытством отметил, что его подозвал Лоттерман.

– Хочу поговорить с вами насчет статьи про эмиграцию, – заявил наш издатель. – Вы что вообще пытаетесь мне всучить?

Йимон явно удивился.

– В каком смысле?

Внезапно Лоттерман принялся орать:

– В том смысле, что это вам так просто с рук не сойдет! Вы три недели потратили, а сейчас Сегарра говорит мне, что материал совершенно бесполезен!

У Йимона побагровело лицо, и он нагнулся к Лоттерману, словно хотел ухватить за глотку.

– Бесполезен? – негромко переспросил он. – Это почему же бесполезен?

Такого злого Лоттермана я еще не видел, однако Йимон выглядел настолько грозно, что тот быстро сменил тон – слегка, но все же заметно.

– Послушайте, я плачу вам зарплату, чтобы вы давали мне статьи для газеты… Какого черта вы принесли аж двадцать шесть страниц?

Йимон еще больше придвинулся.

– Так разбейте их на куски. Совсем не обязательно публиковать все за один заход.

Лоттерман расхохотался.

– Ах вот оно что! Вы хотите, чтобы я печатал роман с продолжением… О Пулитцеровской премии размечтались? – Он шагнул вперед и вновь повысил голос. – Йимон, когда мне нужна серия, я так и говорю открытым текстом… или вы слишком тупы, чтобы это понимать?

Теперь они завладели всеобщим вниманием, и я почти ожидал, что зубы Лоттермана вот-вот разлетятся по всей комнате. Когда Йимон заговорил, я удивился его выдержке.

– Слушайте, – сказал он, – вы просили у меня материал о том, почему пуэрториканцы покидают страну, да?

Лоттерман молча хлопал глазами.

– Так вот, я работал над ним одну неделю – а вовсе не три, потому что мне постоянно подсовывали прочее дерьмо. А сейчас вы на меня орете, дескать, в статье двадцать шесть страниц! Да черт возьми, надо бы все шестьдесят! Если б я написал все то, что хотел, вас бы выпихнули из города за одну-единственную публикацию!

Сейчас Лоттерман выглядел неуверенным.

– Ну… – произнес он после паузы, – если хотите размазать текст на шестьдесят страниц, это ваше личное дело. Но если хотите работать на меня, то для завтрашнего утреннего выпуска я жду тысячу слов.

Йимон слабо улыбнулся:

– По таким вещам спец Сегарра. Отчего бы не попросить его ужать текст?

Лоттерман надулся как жаба.

– Вы что хотите сказать? Что сами это делать не станете?

Йимон вновь улыбнулся.

– Мне тут одна мыслишка пришла… – сказал он. – Вам голову никогда не отвинчивали?

– Что такое? – возмутился Лоттерман. – Вы мне угрожаете голову отвинтить?

Йимон улыбнулся.

– Кто знает, чего ожидать…

– Господи боже! – воскликнул Лоттерман. – Йимон, вы спятили! За такие слова принято за решетку сажать!

– Ага. Кое-кому надо точно башку СВИНТИТЬ! – воскликнул он очень громко и, не сводя глаз с Лоттермана, резким жестом продемонстрировал, как это делается.