Роман Парисов - Стулик

Филя красный неспроста. Обгореть-то все успели, но вот характерная припухлость взгляда… Отходить от самолёта – дело непростое. По себе знаю.

Сели за столик рядом, заказали пиццу, по салату, молодого кипрского вина… Мои шуточки и жажда диалога разбиваются о явную круговую поруку, сцепившую дружную семью. Филя, впрочем, туманно намекает на субботу, когда исчерпаются плановые экскурсии и будет готов полнометражный фильм. Дочка, открыв рот, буровит Светины ножульки, то и дело поглядывая на маму. Чего-то недопонимает. Мама натянуто улыбается время от времени в нашу сторону, но большей частью рассматривает заботливо вазочку с гвоздиками. Осуждение, неприятие витают в воздухе. Нет – не по пути нам.

…а с кем – по пути? Нужен ли нам вообще кто-нибудь – нам, самодостаточному, диковинному дуэту неразлучников?! Мне не нужен никто – я готов вывариваться в одном котле с нею до самого конца, но… варево уже вот-вот и потеряет вкус. Ведь никогда-то я не задумаюсь, а что вообще стоит за её признаниями, писульками, клятвами… Не то ли милое желание поиграть не понарошку в женихи-невесты, дочки-матери, кошки-мышки и делает меня пока безусловно интересным ей?! А мне – что она мне?!! Инструмент тщеславия – я же хожу и выё…ваюсь ею! Дразню совершенно незнакомых, скромных, достойных людей – и чем?! Да что мы, кто мы есть, чтоб залихватски разбрасывать этот пустейший вызов повсюду?! Никчёмный великовозрастный ланселот с претензиями и пустым карманом – и порченая, неуловимая, по верхам скользящая нимфетка?!

…стоп! – а как же, как же тогда то моё светлое, то моё искреннее, потаённое, моё ни от чего не зависящее отношение к ней – к любой?.. (Где мой психоаналитик?!!) Короче, всё опять запутано, и вот тоска проникает в меня, опять гложет меня, и я уже осажен, и чёрные свинцовые барабашки опять зашевелились в крови. (То покидает организм мой верный алкогольный взвод, построивший самооценку по стойке «смирно». Схватившись за голову и поясницу, самооценка расползалась. Срочно, срочно накатить!)

Поддержка явилась неожиданно. Небанально.

– Ромик, ну их на х.! – (Умница моя.) – У меня есть тост. За нас с тобой!.. Тусклые они, а эта их дочка – противный ботан. Нам что, делать с тобой нечего? Ты сейчас устанешь меня развлекать!..

Так незаметно и легко исчез из моей жизни Филя Мендиков, добрый институтский товарищ. Улетучились разом вместе с ним самокопания и сомнения…

А на носу у Светы появились новые очки – несколько сразу, цветные, стрекозьи, с камешками, как у Царевны-лягушки. И купаться завтра она будет верхом на несбывшейся мечте детства…

– Касатка, касатка!.. – горланит она, размахивая коробкой с надувным китом. Ну, знаете – чёрным таким, похожим на дельфина.

– Казатка, казатка!.. – вторят киприоты в дверях магазинчиков. Улыбаются.

Господа! Вы, конечно же, знаете, что такое на курорте – завтрак? Да-да, банальнейший шведский стол?! Когда ты, забывшись часика на три с половиной и вскочив так без двух десять – а потому что закалка армейская, внутренний будильник! – весь в прохладном поту, в шортах, на бегу натянутых, с рогами вместо волос и батальоном похмельных кошек во рту, сощурив (как бы от солнца) единственный глаз, что удалось открыть, возносишь на автопилоте потрёпанную, поруганную хоругвь своего торса – сквозь галерею настурций и аспарагусов – да наконец-то на заветную, безмятежную, полную сладких звуков и запахов антресоль, и по ходу выясняется, что ты в Светиных шлёпанцах, а шорты надеты наизнанку, но это не очень заметно и не совсем важно, потому что всё равно ты уже чужой на этом праздничке жизни, и что-то ухватить ещё можно, но скоро будет уже нельзя, и утренняя парадность равнодушно покидает помещение, и официанты нахохливаются, хотя ещё и столь любезны, что проводят натянуто за чистый столик (а то я и без тебя не сяду, гномик, иди, слушай, своей дорогой), однако уже кое-где и громыхнут предупредительно подносом, из-под носа сметя последнюю сосиску – ой, ой, а лебедя, лебедя-то глиняного на колеснице с соломенными поросятами куда потащили?!! (как бесприветно без них и безлико, без этих идолов казённого застолья!..) – а кругом свежие гусаки в штаниках все ещё накладывают бодро, чинно так и размеренно шербет, маслинку и тарталетку соответствующими ложечками да щипчиками (ну правильно – на дискотеке не скакали до шести!), да, улыбаясь всем подряд, отстаивают ещё и очередь за почему-то изготовляющимся тут же омлетом (нет чтоб так же его вывалить, как всё прочее, не затруднять движение и время не красть у отдыхающих!) – и милейший поварёнок, как назло, с надлежащей паузой испрашивает у каждого – вам, извините, со спаржей, со шпинатом или ветчиной?… короче!.. врываешься ты таким подбитым истребителем в это пышущее всё ещё неспешностью оранжевое утреннее царство, торпедируешь с ходу остывающие корытца, бомбишь графинчики, проходишься короткими очередями по фруктам, и соответственно, подносик твой буйно разрастается и разбухает безмерно – за секунды. (Ну, а ежели что уже убрали – так и на кухню пустите, и холодильник отопрёте…)