Роман Парисов - Стулик

Кто поинтеллигентней да почувствительней, зашёл бы с тыла:

– Ну, предположим, вынесли, отогрели. А дальше, дальше-то что вы планируете делать с пятнадцатилетней душонкой?

Любить, воспитывать, заботиться, беречь! Любоваться созданием рук своих!

– М-да-а. Такой синдром Пигмалиона. А у неё вы спросили, надо ей это?

Как только скажет, что не надо, готов отступиться. А пока она просится ко мне в девочки, хочет уже от меня… фотографии.

– Нет, я вас вполне понимаю. И дело, вижу, не только в её… если можно так выразиться, нимфетстве. В сочетании с этим важнейшим для вас обстоятельством могут прельщать и проблески интеллекта, и фонтанчики души, и очаровательные лучики непосредственности. Но поймите, даже если эффекты её ощутимой испорченности не проявятся в ближайшее же время – в чём позвольте мне искренне усомниться… – она же совсем ещё ребёнок, а вы это как-то сбрасываете со счетов, уже и раскрылись нараспашку, готовы ей верить, раздаёте авансы, внутренне уже идёте на поводу… Ну, ведь идёте же?

– …

– Ага, верить хочется, самообманываться приятно. Вы для неё – папа, как ни крути. Набокова-то читали, «Лолиту»?

Читал когда-то. Извините, с Лолитой сходство разве что родовое. В интеллекте дистанции огромного размера. Да и вообще – двенадцать лет и пятнадцать…

– Вот-вот. А дальше будет – восемнадцать, двадцать пять… Улавливаете? Весьма быстрый возраст. Не успели вы глазом моргнуть – она призналась вам в любви. Не буду вас сильно разочаровывать, посмотрите сами… если захотите. Кстати, у того же Набокова есть ещё вещица по тематике – «Камера обскура». Почитайте на досуге. Но мой бы вам совет – спустить на тормозах…

– Алё, Светик!! Ну наконец-то, где ты там целый день пропадаешь, мобильный отключен, соскучился, как ты, что сама не позвонишь! – Я выпаливаю целую обойму эмоций, как прорванный шлюз.

Я подъезжаю к спортзалу после трудового дня. Очень к концу уже нервного из-за полного и совершенно непонятного отсутствия Светы в моей жизни.

Её заторможенный и какой-то уже непривычно нейтральный голос сообщает, что всё-де нормально, просто батарейка…

– Обрадовать тебя?! Я – сегодня – купил – путёвки!! В один из лучших – «Гелиопарк» называется. Ну, что молчишь? Скажи «ура».

– Ура. – И скороговоркой мне сообщает, что она находится у бабушки, что папа с мамой её делегировали к бабушке, что у неё есть бабушка, она сто лет не видела человека, то есть бабушку. «Бабушку, бабушку», – вторит еле-еле слышным насмешливым эхом мужской голос. (Или глюки?)

Ну бред. Какая – к чёрту – бабушка. Ведь я её чувствую уже, никакими бабушкиными коврижками лишний раз не заманить Свету по семейным делам. Тем более влюблённую!

И накрывает меня всего тут же, ещё такого возбуждённого и радостного, глухое покрывало обиды, недоверия, ревности, не даёт мне смотреть адекватно на закатные пожары в окнах напротив, прибавляет веса гантелям, большим и маленьким.

Не позвоню ей больше. Никогда.

После спортзала решительно еду в центр, гарцую по Манежной, фланирую по Арбату одинокой романтической горой, возбуждаю интерес у вечереющих витрин и гуляющих бабёнок, настигаю декольтированную куропатку в голубом цветастом платье, вонзаю свои вилы ей меж дышащих лопаток, разворачиваю передом, что-то выплёскиваю в коровьи глаза, но уже вижу, что обознался… что какая тёлка мне заменит моего цыплёнка?!…

О, мятущиеся агонии обезглавленного петуха!

Это так-то я расправляюсь со своей воздушной, хрупкой, со своей несбыточной любовью?!

Время к двенадцати, звонок в кармане, чую – «Sveta little», сердце ёк: Рома, я освободилась, а не хочешь ли ты, если можешь, конечно, я бы с удовольствием вышла с тобой на полчасика… И голосок такой свой-свой…

Ф-фух. Ну коза-а. Переведя дыхание, готовый забыть о тяжких часах безвременья, приняв серьёзный, немного небрежный мужской тон, я говорю, что уже почти дома, что у меня были дела, и вообще, что там за бабушка, у которой сидишь до двенадцати… Я вдохновляюсь:

– Светик. Слышишь, мне всё равно, где ты и с кем, если ты что-то делаешь, значит, тебе это нужно. Я никто, чтобы допытываться, и не имею на тебя никаких прав, я хочу быть тебе в первую очередь дру-гом и прошу лишь об одном: не ври – мне – никогда!!

Светик комментирует мою тираду неоднократно повторённым «у-гу», переходящим игриво в подобие «хум-хум».

– Андестэнд?!

– Хум-хум-хум-хум… хум-хум-хум…

– Что такое – хум-хум?!!

– Это лошадки так, когда кивают…