Грэм Джойс - Правда жизни

– Почему пушки не стреляют? – спросила Кэсси у Майкла.

– Снаряды кончились, – кажется, ответил он ей.

– Собьем один, а, Майкл? Нацистский самолет? Ты и я? Мы сможем!

– Ты с ума сошла, Кэсси.

– Ты мне веришь?

– Вроде да.

– Тогда держись за руку и пошли.

Она повела его по Кук-лейн на Прайори-роу в опасной близости от горящего собора. Все попытки потушить в нем пожар были брошены, крыша рухнула целиком. Лишь дымился готический остов – рубин бьющегося адского пламени. Там, где полтысячелетия с надеждой возносились молитвы, теперь дымилось пекло. Но башня и шпиль не пострадали. Только дверь в башню сгорела. Кэсси движением головы поманила его внутрь.

Майкл усмехнулся:

– Только не туда.

– Это самое безопасное место в городе, – сказалa она. – Потому-то оно и уцелело. Поверь мне, Майкл. Больше всего на свете мне нужно, чтоб ты мне верил.

Она взяла его за руку и потащила к основанию остроконечной башни. Хотя здесь не было густого дыма и тлеющего огня, захвативших остальную часть собора, войти туда было все равно что влезть в печь. Башня словно превратилась в дымоход, она засасывала жар вверх, но когда они прошли по нескольким виткам лестницы, из открытых окон световых шахт хлынула восходящая тяга, и стало прохладнее. Вместе они взобрались по ста восьмидесяти отдающимся эхом каменным ступенькам винтовой лестницы.

Они ступили на парапет башни, и ветер распустил у Кэсси волосы. Тут она поняла, какой же холодный был вечер, – это бушевавший внизу пожар превратил город в печь. Небо над их головами накалилось до ржаво-красного цвета. Она просунула голову между зубцами остроконечной готической башни и посмотрела вниз.

Оттуда до нее не доносилось ни звука, а здесь, наверху, слышен был только ветер, да и то приглушенно, как печальный лепет, шепот безутешного, сраженного ангела. Город был разбитой чашей, из которой разливался огонь. Такую картину, наверное, можно было бы увидеть, заглянув в сердце Сатаны. Реки пламени, искры, как от шлифовальных кругов, извергающиеся вверх клубы черного дыма. На многие мили вокруг – охваченная красным пламенем земля. Кэсси перебежала на другую сторону. Столб грязного дыма, извивающийся кверху, как гигантская змея. Серебристые языки пламени. Жующие багровые челюсти. Внезапные вспышки. Пятна пепелищ. Огни корчились, как будто чрево города наводнили черви. На мгновение Кэсси показалось, что башня под ее ногами тоже падает; в животе ухнуло, но ее подхватили горячие потоки воздуха, и она взмыла над преисподней, над городом трехсот тысяч горящих душ. Но вот она снова твердо стоит на каменном парапете средневековой башни, в ушах ее шумит ветер. Она снова услышала гул.

С юго-востока опять приближались немецкие самолеты – десять, нет, двадцать, нет, кажется, двадцать пять, они летели идеальным строем. Она вытянула руку за спиной, нащупала руку Майкла, прижалась к нему. Он не мог сдержать дрожь.

– Господи, да ты совсем замерз, – сказала Кэсси.

У Майкла зуб на зуб не попадал. Кэсси расстегнула пальто и укрыла его полой.

– Иди ко мне. Погрейся.

Майкл попытался что-то сказать, пошевелил губами, но не смог ничего выговорить. Ему было невыносимо холодно, пальцы были как ледышки. Она взяла его руку и положила к себе под блузку, на грудь. Он устремил на нее полный страдания взгляд.

– Посмотри на них, Майкл, – сказала Кэсси, показывая на надвигающиеся бомбардировщики. – Они думают, они красивые. Думают, моторы их в воздухе держат. Мы-то знаем, что это не так! Точно? Чуешь? Горючее. Так близко, даже запах слышно, да? Глянь! В кабинах вроде даже пилотов видно – вон! Представь, будто он к нам поближе – ты бы смог с ним поговорить, Майкл. Которого берем? Выбирай сам. На кого покажешь? Кто из них заплатит? Кто не вернется домой, как мы решим?

Майкл не отвечал. Кэсси засунула его вторую руку себе под юбку, между бедер, согревая его заледеневшие пальцы.

– Майкл, нельзя девственником умирать!

Майкл дрожал. Она расстегнула ему брюки и, массируя, подняла его член, поглаживая головку большим пальцем, шепотом подбадривая его, как опытная.

– Майкл, нужно к нему подлететь. Пугнуть его. Налететь как демон ночной.

Она закинула ногу ему через согнутый крюком локоть, как ее научил летчик. Майкл широко раскрыл глаза, он был изумлен, но не сопротивлялся. Она ввела его внутрь себя, и у обоих перехватило дыхание, они вцепились друг в друга, ища опору, – так велико было блаженство. Слов больше не было. Они оба застыли, небо лопнуло в огнедышащем семяизвержении. Кэсси запрокинула голову, устремив взгляд в залитое лунным светом, пропитавшееся горючим небо. И они полетели вверх, взмыли, сцепившись. Ветер струился в их волосах, у Кэсси они были черные как смоль, вьющиеся и развевались, как у ведьмы, несущей смерть. Они устремились к приближающимся самолетам.