Грэм Джойс - Зубная Фея

Клайв находился у дальнего конца запруды, где истязал тритончика с гребнем-короной на макушке, а Сэм и Терри бездельничали на берегу под старым дубом, опустив босые ноги в темную воду. Дуб раскинул ветви далеко над прудом; водное зеркало пестрело отражениями узорчатых листьев и зеленых, еще далеких от созревания желудей.

Был разгар лета. Дикие голуби ворковали среди листвы; на лужайке поодаль расположилась на пикник семья Клайва. Двое ребят постарше Сэма и Терри удили окуней шагах в тридцати. Когда Сэм заметил щуку, он сперва принял ее за полузатопленное бревно. Рыбина зависла в нескольких дюймах от поверхности совершенно неподвижно, словно была вморожена в глыбу льда. Золотисто-зеленый фантом, пришелец из иных миров. Сэм хотел крикнуть, предупредить, но щука-призрак, казалось, загипнотизировала мальчика. А уже в следующий миг она рванулась вперед, блеснула длинным телом и канула в глубину, попутно успев отхватить пару пальцев на левой ноге Терри.

Хищница исчезла задолго до того, как Терри сообразил, что случилось. Он медленно поднял ногу из воды. На месте двух пальцев были алые обрубки, один кровоточил особенно сильно. Терри повернулся к Сэму, растерянно улыбаясь, как будто полагал это чьей-то шуткой. Но когда он начал ощущать боль, улыбка исчезла и мальчик издал пронзительный вопль.

Родители Клайва, в этот выходной взявшиеся присмотреть за детьми, лежали на травке; папа удобно пристроил голову на коленях мамы. Сэм побежал к ним. Папа Клайва поднял голову, дабы узнать причину переполоха.

– Терри укусила зеленая рыба, – сообщил Сэм.

Папа Клайва с низкого старта рысцой припустил вдоль берега пруда. Терри меж тем продолжал вопить, держась за покалеченную ногу. Мистер Роджерс наклонился, разнял его руки, и лицо его вмиг утратило остатки румянца. Почти бессознательно он взял в рот и начал обсасывать обрубки пальцев.

Вскоре и мама Клайва подбежала к своему мужу. Парни, рыбачившие неподалеку, оставили свои удочки и подошли взглянуть.

– Что случилось? Он упал в воду?

Клайв все еще возился на другой стороне пруда. Сэм позвал его. Мистер Роджерс трясущимися руками нашаривал в карманах носовой платок. В конце концов он его отыскал, кое-как перевязал рану, взял Терри на руки и понес его в сторону жилья.

Подбежал, задыхаясь, Клайв:

– Что тут у вас?

– Пойдем, – скомандовала мама сердито, как будто Клайв был в чем-то виновен.

Она поспешно связала в узел скатерть с закусками и повела детей через луг. Юные рыболовы все еще пытались дознаться, в чем дело, но она не удостоила их ответом.

Сэм шел за ней, понемногу осознавая, что Терри, которому было всего лишь пять лет, уже лишился двух пальцев на ноге – и, судя по всему, лишился их навсегда. В глубине души он надеялся, что его собственная жизнь сложится несколько удачнее.

Папа Клайва дотащил Терри до домика-фургона, где тот жил со своими родителями и парой братьев-близнецов, которым еще не исполнилось и девяти месяцев. Старый и порядком проржавевший фургон семьи Моррисов стоял в запущенном саду позади коттеджа, владельцу которого они платили сущие гроши за аренду земли. Сам этот владелец, дряхлый старик, давно уже не выбирался на белый свет из своего логова. Сэм жил в одном из сблокированных двухквартирных домов семью номерами дальше по той же улице.

Фургон покоился на столбиках красных кирпичей, заменявших ему колеса, и задней частью вплотную примыкал к живой изгороди в самом удаленном от коттеджа конце сада. В изгороди было множество отверстий, проделанных соседскими детьми и бродячими животными, а за ней начинался поросший кустарником пустырь. Определенный ущерб, наносимый социальному статусу мистера Морриса фактом его обитания в автоприцепе, полностью компенсировался наличием у него спортивной машины. В те времена отец Сэма не мог себе позволить иметь машину; та же роскошь была недоступна и родителям Клайва. Очевидная несправедливость, по мнению мальчиков, заключалась в том, что отцы Сэма и Клайва, работавшие на автомобильном заводе, не имели собственных машин, тогда как отец Терри, о ро-де деятельности которого можно было лишь строить догадки, являлся гордым обладателем «эмджи миджета» (колеса со спицами и откидной верх), чей внешний вид дополнительно выигрывал от соседства с непрезентабельным фургоном.