Сергей Жадан - Интернат

— Кто там? — кричит и тут же закашливается. Одной рукой держится за дверь, чтоб не закрылась, а в другой у него топор, которым он, по-видимому, и рубил перед этим дрова. — Кто?

Пёс уже совсем бесится, бросается на загородку, бьёт её напряжённым телом, пытается во что бы то ни стало вырваться и загрызть.

— Свои! — кричит внезапно Паша. — Свои, всё нормально!

Подходят ближе. Мужчине лет пятьдесят, смотрит испуганно, не опуская топор.

— Мы со станции, — перекрикивает Паша пса. — У меня ребёнок. Нам бы погреться.

И сжимает малому плечо, мол, молчи, я буду говорить. Малой подыгрывает, горбится под дождём, шмыгает носом. Мужчина продолжает кашлять, потом поворачивается, исчезает в доме. Дверь за собой не закрывает. Паша поднимается по ступенькам, малой за ним.

Посреди веранды стоит стол, заваленный яблоками. Яблоки мерзлые, словно потухшие метеориты, что всю осень падали в степь. Тянет сыростью и гнилью. Проходят в комнату. Кровать в углу, пальто вместо одеяла. Лампочка свисает, как отключённый студийный микрофон. Света нет, горит керосиновая лампа. Хозяин сидит за столом, смотрит исподлобья. Топор положил возле себя, на стол. Две чашки, две тарелки, серый хлеб. Можно подумать, что он его топором рубить будет. Света мало, но его лицо можно рассмотреть. Жёлтая кожа, тяжёлые мешки под глазами, залысины. Или пьёт, думает Паша, или пил. Босыми ногами постукивает по грязному ковру. Паша с малым стоят на пороге, не спешат входить, хотя и выходить тоже не собираются.

— Извините, — Паша извиняется таким голосом, будто посылает хозяина подальше, — ему одежду нужно просушить, а то простудится.

— Ты кто? — хмуро спрашивает хозяин. Заметно, что хочет говорить сурово, но суровости ему не хватает, а мешки делают его на вид не столько грозным, сколько непохмелён- ным. Говорит на русском, но с ошибками в ударениях.

— Я учитель, — объясняет Паша. — Со станции. Мы в городе были, домой добираемся.

— Вы из города? — удивляется тот. — Как прошли? Там же пост, на переезде.

— Нет там поста, — говорит на это Паша и начинает молча стаскивать с себя тяжёлую от влаги куртку.

Хозяин смотрит на это насуплено, хотя ничего не говорит, сдерживается, присматривается. Малой тоже молча, без приглашения, стягивает кроссовки, чавкает мокрыми носками, садится за стол напротив хозяина. И тут из соседней комнаты выглядывает женщина. Толстая. Испуганная. Коротко стриженные, крашенные в каштановый цвет волосы, тяжёлый подбородок, мокрые глаза. Видит своего мужа за столом, топор возле него, двоих незнакомых: один взрослый, с бородой, в очках, другой ещё совсем ребёнок. Кто такие — неизвестно.

— Что тут? — спрашивает неприветливо, обращаясь прежде всего к мужу, будто это он их пригласил с улицы на дружескую беседу. — Что?

— Одежду где можно повесить? — перебивает её Паша.

Подходит и смотрит сквозь запотевшие стёкла очков своими красными глазами. Женщина не выдерживает, отводит взгляд, смотрит на малого, у того глаза тоже красные — от дождя и недосыпа.

— Что ты сидишь? — кричит она на мужа. — Что сидишь?

Хозяин нервно подхватывается, берёт у Паши из рук куртку, пошли, говорит, там печка. Проходят в соседнюю комнату. Кровать, стул, оборванные фотообои. Разожжённая печка, просохшие дрова на полу. Развешивают одежду, Паша подвигает две пары ботинок — свои и малого — ближе к огню. Возвращаются назад. Малой уже спит на кровати. Хозяин подходит, осторожно накрывает его пальто. Возвращается, садится за стол, ближе к топору.

— Что в селе? — спрашивает Паша строго.

Хозяин смотрит на него, выжидает, не отвечает. Ему как будто и нечего бояться этого учителя, но что-то вынуждает его быть осторожным. Что-то с этим учителем не так, думает хозяин.

— Не знаю, — говорит. — Дома сижу третий день. Стреляли там.

— Транспорт ходит? — уточняет Паша.

— Да какой транспорт? — обижается хозяин. — Я же говорю, стреляли.

— Ну, и как нам до станции добраться? — задаёт Паша следующий вопрос.

— Да я почём знаю? — отвечает хозяин загнанно.

Сидит, глаза бегают, барабанит пальцами по столу.

Паша нависает над ним, не отходит.

— И что будем делать? — спрашивает дальше.

Хозяин поглаживает рукой топор, размышляет, прикидывает, почёсывает пятернёй свои залысины.

— А что там сейчас, на станции? — спрашивает.

— Всё в порядке там, — отвечает ему на это Паша, понемногу нервничая. Если попробует нас выгнать, думает глядя на хозяина, завалю. Его же топором. — Всё под контролем. Ситуация стабильная.