Сергей Жадан - Интернат

Колея тянется под горой, очевидно по ней ехали, чтобы обойти посты на трассе. Ноги скользят, со степи начинает тянуть свежим ветром. Становится ещё холоднее, ещё промозглее. В одном месте, где колея поворачивает вправо и идёт под гору, видно, что танки остановились, крутились на месте: всё вокруг перепахано гусеницами. Снег у колеи опал, будто там копали грунт, потом засыпали ямы — и земля просела под тяжёлым дождём. Паша останавливается, смотрит, пытаясь понять, что это, что здесь закапывали, что это может быть. Малой подходит, перехватывает Пашин взгляд. Стоят, не решаются заговорить. И тут звучит звонок мобильного. Прямо посреди поля, посреди серых водянистых снегов. Пашу передёргивает, он сразу же вспоминает сапёра возле интерната. Из-под земли, думает с ужасом, из- под земли звонят. Похоронили вместе с мобильником. И малой тоже съёживается, втягивает голову в воротник, молчит. Потом не выдерживает.

— Возьми, — говорит, — тебе же звонят.

Паша бьёт ладонями по карманам, выхватывает телефон. Правда, звонят! Отец. Подносит телефон к уху, пытается что-нибудь расслышать. Механический шум, потрескивание, потом какое-то холодное эхо, словно звонят из тщательно запаянной бочки. Звонок обрывается. Паша пробует набрать сам, но связи совсем нет. Как отец сюда пробился — непонятно.

— Дед звонил, — говорит Паша. — Нужно отзвониться.

— Угу, — соглашается малой. — И что ты ему скажешь? Что от танков в поле прячешься? Пошли.

Шагает впереди, прячет руки в карманах куртки, молчит. Паша тяжело дышит, но не отстаёт. Внезапно за спинами, со стороны леса, что-то взрывается. Паша опускается на снег, малой тоже приседает. Раз, потом второй. Потом ещё.

— Что это? — кричит Паша.

— Это в лесу, — отвечает ему малой, сосредоточенно и с нажимом, будто боится, что Паша его не послушается. — Побежали, быстрее.

Поднимаются, бегут по колее, скользят на затвердевшем снежном насте. Сбегают в лощину, мимо кустарников, которых становится всё больше. Колея петляет между черными, перекрученными ветвями и неожиданно выводит их к первым сельским дворам. Ещё там, в поле, Паша слышал собачьи голоса, простуженные, хриплые, но подумал, что показалось. А вот и нет: впереди начинается село, они вышли прямо на чьё-то подворье, и пёс где-то там, в ранних сумерках, за снегами и деревьями, уже рвёт зубами воздух, заслышав их приближение, вопит, предупреждая о чужих, разламывает гулкую предвечернюю тишину.

— Стоп! — кричит Паша.

Малой неохотно останавливается. Паша подходит, кладёт ему руку на плечо. Малой тоже загнался, задыхается, смотрит красными от усталости глазами вокруг, нет ли где опасности. Молчит, ждёт.

— Что будем делать? — спрашивает Паша, глядя малому прямо в глаза.

— Ну как что? — удивляется малой. — Давай найдём кого-нибудь живого, расспросим, что к чему.

— А если сдадут? — тихо спрашивает Паша.

— А если нет? — спрашивает малой в ответ.

— Рискованно, — говорит Паша.

— Холодно, — напоминает ему малой. — Пашка, не тупи, пошли людей искать.

Улица начинается внезапно, как будто возникает ниоткуда, из воздуха. А воздух вокруг похож на башмак, который сбросили, войдя с заснеженной улицы, и поставили к батарее, чтоб с него стекала холодная талая вода. Снова начинается дождь. Первый двор просторный, старый кирпичный дом прячется за покосившимся забором, возле крыльца куча нарубленных дров: запасались, очевидно, с утра. Свежие надрезы на дереве быстро пропитываются влагой. В окнах темно. Но тут везде темно, дом напротив тоже стоит неосвещённый. Только собаки разрываются где-то по сараям.

— Темно, — говорит Паша, кивая в сторону дома.

— Понятно, что темно, — отвечает малой. — Линию оборвало.

Дальше по улице действительно лежит поваленный столб. Провода вокруг него похожи на волосы, вычесанные жесткой щёткой. За деревьями, в конце улицы, слышно мощный двигатель, похоже, танк. Куда едет, непонятно, но лучше, конечно, его не дожидаться.

— Давай, — говорит малой и сквозь дыру в заборе пролезает во двор.

Теперь он говорит, что делать, а Паша слушается. Ну а почему нет, думает, всё он правильно говорит, всё по делу. Проходят по невидимому огороду. Слева гараж, пахнет бензином, справа — какая-то шаткая постройка, между ними размокшая тропинка. Проходят, внимательно глядя под ноги. И тут им в спину рвётся тяжёлый собачий лай. Малой прыгает вперёд. Паша инстинктивно пригибается — тёмная с жёлтыми подпалинами овчарка валится всем своим жилистым телом на разболтанную загородку сарайчика, вытягивается на задних лапах, как балерина на пуантах, стараясь выскочить из вольера, с ненавистью хватает пастью воздух, обгавкивая этих двоих чужих, высовывает морду под дождь. Воздух отдаёт мокрой псиной. Дверь на крыльце резко открывается, на пороге стоит, насторожено согнувшись и разглядывая сумерки, мужчина. Спортивные штаны, потасканный свитер, босые ноги. Пальцы ног поджимает, словно входит в холодное море. Мёрзнет, не может ничего разглядеть.