1 ...7 8 9 11 12 13 ...93 — Сиди тут! — крикнул Паше. — Жди.
— Долго? — переспросил Паша на всякий случай.
— Сколько нужно, — резко ответил ему Ганс. — Проверим — пойдёшь.
Паша прошёл по комнате, сел на один из трёх стульев у стены. Потом подумав, пересел на другой. Ганс смотрел на всё это, но молчал.
— Оставайся здесь, — сказал наконец. — Не думай сбежать.
— Хорошо, — сразу же согласился Паша.
Ганс вышел, тщательно закрыв за собой сломанную дверь.
Паша сидит и ждёт. В комнате прохладно, окно затянуто плёнкой, что не защищает от ветра и сырости, сидит и думает: как же я так попался? До сих пор как-то всё обходилось. С военными он время от времени пересекался, но чисто случайно, между делом — на улице, в магазине, на станции. Когда спрашивали, говорил, что учитель. Обычно это срабатывало, независимо от того, за кого эти военные воевали. Священников и учителей во время войны трогают в последнюю очередь. И напрасно. Паша вспоминает, как впервые с ним заговорили люди с оружием, ещё тогда, прошлой весной, когда всё начиналось, когда они только появились в городе, захватывая отделения милиции и срывая с государственных учреждений флаги, и большинство местных просто не знали, как к ним относиться и чего от них ждать. Паша вот тоже не знал и знать не хотел, шёл себе после занятий домой, решив срезать путь через парк, брёл, не спеша, по солнечной майской аллее: учебный год приближался к концу, впереди было лето, хотелось закрыться в комнате и не выходить оттуда до первого звонка уже осенью. И вот тогда ему преградили путь двое с автоматами. Ну, то есть как преградили, Паша со своей невнимательностью и близорукостью сам в них врезался, а им уже пришлось как-то реагировать — оружие в руках обязывает. И вот они его останавливают, хотя и останавливают, надо сказать, мягко, без быкования. Паша помнит, что некоторые из них, особенно не местные, а те, что приехали, именно так себя и вели: подчёркнуто доброжелательно, постоянно улыбаясь мирному населению. Конфеты детям, места в автобусе старшим, вежливое стояние в общей очереди: мы здесь ради вас, мы такие, как и вы, мы защитим, будете и дальше учить своих детей. Ну да, хочется всем понравиться, особенно когда у тебя в руках оружие и ты не знаешь, против кого его придётся применить. И те с ним тоже говорили подчёркнуто доброжелательно, как со старым знакомым, мол, куда спешишь, почему под ноги не смотришь? И один, с круглым, мягким лицом, сразу же засмеялся детским беззаботным смехом, а другой тоже, казалось, хотел засмеяться, только у него не получилось: так, скривил губы, отвёл взгляд. Паша сразу зацепился за этот его взгляд — взгляд рыбака, который умеет ждать и знает, чего именно он ждёт.
И ещё его нос — просто вбитый в физиономию, вплющенный между щёк, как у старого сифилитика, нос боксёра. А кругломордый уже хлопал Пашу по плечу, добродушно подшучивая над его очками. Паше это не нравилось, он точно помнит: те держались искусственно как-то и наиграно, будто для них это спектакль. Они и выглядели неестественно, как актёры, вышедшие из театра за сигаретами: от нового камуфляжа ещё отдавало запахом склада, пиратские банданы, как у крымских пляжников, солнцезащитные очки. Старые, очевидно, отобранные у местных ментов акаэмы, и наряду с этим — новенькие белые кроссовки, наверное, недавно купленные, наверное, специально для этой страны, для этой войны, кроссовки, в которые ещё не въелась уличная пыль и на которых ещё не появились разводы от травы, новенькие, праздничные, так не вяжущиеся с этим камуфляжем и этим оружием. Паша стоял и смотрел на их кроссовки, не зная, что ответить. А они продолжали смеяться, и как-то так, будто ненароком, безносый спросил:
— Ты, вообще, кто такой? — И криво улыбнулся, словно говоря: спрашиваю просто так, можешь не отвечать, хотя лучше, конечно, ответить.
— Учитель, — тяжело сглотнул слюну Паша. Только бы, подумал, не спросили, какой именно предмет.
— И чему ты учишь? — как будто услышал его опасения безносый.
— Да всему понемногу, — ответил Паша.
Стоял перед ними, не поднимая глаз, так что они подумали, что боится, и говорили уже не так доброжелательно, говорили скорее свысока, как со слабаком, который боится глянуть им в глаза. Хотя Паша на самом деле просто рассматривал их новые кроссовки.
— Хуёво шо-та вы тут все обучены, — сказал на это безносый, и они снова стали смеяться.
И Паша кивнул им, прощаясь, молча обошёл, и тихо-тихо, медленно-медленно начал отходить. Главное, чтобы ничего не крикнули в спину, думал он, главное, чтобы не крикнули ничего обидного. Шёл и даже дыхание задерживал, чтоб они не слышали, как у него бьётся сердце. Почему я им ничего не ответил, спрашивал сам себя потом, почему не ответил? Прошёл десять метров, двадцать, полсотни, сотню. Смех за спиной оборвался. Паша повернул по дорожке налево, всё закончилось.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу