Этим кленовым сахаром она надеялась извлечь горечь одиночества из наших ртов, сердец и голов. Очевидно, в ее представлении мы все еще были глупые дети, хотя Крису уже пора бриться, а мне носить лифчик… все еще дети… и она всегда будет считать нас детьми, это ясно хотя бы по обложкам книг, которые она нам принесла. «Гномы». Да я читала это сто лет тому назад. Сказки братьев Гримм и Ханса Кристиана Андерсена – мы знаем их наизусть. А это что? Опять «Грозовой перевал» и «Джейн Эйр»? Хоть бы записывала, что ли, какие книги у нас есть и какие мы уже прочитали.
Я заставляла себя улыбаться, пока натягивала на Кэрри красное платье и завязывала ей волосы фиолетовой лентой. Теперь она была одета по своему вкусу, в свои любимые тона. Я надела ей на ноги фиолетовые носочки и новые белые тапочки.
– Ты выглядишь прекрасно, Кэрри.
Как бы она ни выглядела, она была так счастлива нарядиться по-взрослому, в яркие, с королевской пышностью расцвеченные одежды.
Потом я помогла Кори надеть ярко-красные шорты и белую рубашку с вышитой на кармане красной монограммой, а галстук ему повязал Крис, которого когда-то давным-давно научил этому папа.
– Теперь тебя одеть, Кристофер? – спросила я саркастически.
– Если таково твое заветное желание, – ответил он зло, – то можешь даже содрать с меня кожу.
– Фу, как вульгарно.
Кори получил новый инструмент – сверкающее банджо! Ей-богу, что за день! Он всегда хотел банджо! Значит, она помнила. Глаза его горели. «Ах, Сюзанна, не плачь обо мне, я еду в Луизиану, и мое банджо со мной…»
Он играл мелодию, а Кэрри пела. Это была одна из его любимых песенок и единственная, которую он умел играть на гитаре, хотя и всегда фальшивил. На банджо она звучала правильно, как следует. Бог наградил Кори волшебными музыкальными пальцами.
Бог наградил меня тяжкими мыслями, отравляющими любую радость. Что толку в красивых нарядах, если их никто не видит? Я жаждала тех вещей, которые нельзя ни завернуть в нарядную бумагу, ни перевязать шелковыми лентами, ни положить в коробку из фирменного универмага. Я жаждала тех вещей, которые нельзя купить за деньги. Она хоть заметила, что волосы у меня выстрижены на макушке? Заметила, как мы исхудали? Или она считает, что мы вполне здоровы вот с этой тонкой и бледной кожей? Горькие, отвратительные мысли теснились в моей голове, пока я засовывала сладкие листики кленового сахара в нетерпеливые рты Кори и Кэрри, а затем и себе в рот.
Я внимательно рассмотрела красивые наряды, предназначенные для меня. Голубое бархатное платье, его бы на вечеринку. Розово-голубая ночная сорочка, пеньюар и комнатные туфли, все в одном стиле. Я сидела, ощущая сладость на языке и словно острый кусок железа в горле. Энциклопедия! Мы что, останемся здесь навсегда? Однако кленовый сахар всегда был моим любимым лакомством. Она принесла эту коробку сладостей для меня, именно для меня, а я с трудом смогла проглотить всего один кусочек. Кори, Кэрри и Крис сидели на полу, положив коробку перед собой, и пожирали сахар, кусок за куском, смеющиеся и довольные.
– Оставьте хоть кусочек про запас, – сказала я с горечью. – Быть может, вы еще долго не увидите конфет.
Крис взглянул на меня, его голубые глаза сияли от счастья. Ясно как день, что ему было достаточно одного-единственного короткого визита мамы, чтобы он снова верил и был предан ей, как прежде. Как он не понимал, что за всеми этими подарками она прячет тот факт, что мы ее больше не интересуем? Почему он не видел так же ясно, как я, что для нее мы уже не такая реальность, как прежде? Мы что-то вроде тех неприятных предметов, о которых люди не любят говорить, вроде мышей на чердаке.
– Сиди и изображай немую, – сказал мне Крис, весь сияя от счастья. – Отказывайся от сладостей, пока мы втроем набиваем полный рот, а то еще спустятся с чердака мыши и съедят все за нас. Кори, Кэрри и я отчистили свои зубы добела, пока ты тут сидишь и плачешь, жалеешь саму себя и воображаешь, что своим самопожертвованием ты можешь хоть что-то изменить. Давай, Кэти! Плачь! Изобрази мученицу! Страдай! Бейся головой об стену! Вопи погромче! А мы все равно останемся здесь, пока не умрет наш дед, и все сладости кончатся, кончатся, кончатся!
Как я ненавидела его насмешки! Я вскочила на ноги, отбежала в дальний угол комнаты, повернулась к ним спиной и принялась напяливать на себя свои новые наряды. Три красивых платья, одно за другим, я рывками натянула через голову. Они все легко застегивались на талии и свободно облегали ее, но, как я ни старалась, молния не сходилась на спине, потому что мешал мой бюст! Я сорвала с себя последнее платье и поискала вытачки на лифе. Нигде ни одной! Мама покупала для меня детские платьица – глупые девчоночьи одежки, которые прямо-таки вопят о том, что ничего-то она не видит! Я бросила эти несчастные платья на пол и принялась ожесточенно топтать голубой бархат, так что его никогда уже не примут обратно в универмаг.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу