Джин Пендзивол - Дочери смотрителя маяка

На ужин я сварила яйца чаек и подала их с толсто нарезанным хлебом, но ни я, ни Эмили практически ничего не ели. Когда стемнело, я выскользнула из дома, села на окутанном туманом мысе и позволила слезам литься на влажные камни. Я плакала, пока не начало болеть все тело, пока истощение не затмило гнев и ненависть, пока не пришла Эмили и не отвела меня в дом, где уложила в постель и легла рядом, прижавшись своим маленьким телом к моей спине и обхватив меня руками. И мы начали скорбеть вместе.

Папы не было дома всю ночь. Туманный горн звучал на протяжении суток, разнося над озером траурные звуки.

В ту же неделю на остров приехал Чарли. Он сообщил, что записался в армию. Мать умоляла его не делать этого. Он все еще был ребенком. Она говорила, что не может потерять еще одного сына.

Я разделяла чувства матери. Мне хотелось присоединить и свои мольбы к ее увещеваниям, убедить Чарли остаться. Но я понимала, почему он хотел — нет, должен был — идти в армию. Ему удалось договориться, что до Порт-Артура он доберется на рыболовном судне, которое заходило в залив Уолкер. Мы все стояли на краю мыса, наблюдая за тем, как оно поднималось и падало на волнах, оставляя белый пенный след, пока огибало полуостров, направляясь к подножию Спящего Великана.

Мы с Эмили стояли рядом, держась за руки.

— Он вернется. — В моем голосе звучала уверенность, которой я не чувствовала. — Вот увидишь, Эмили. Чарли вернется к нам.

Когда судно уже скрылось из виду, папа поднялся по ступенькам к лампе маяка и сидел там, не проронив ни слова.

Война и смерть могут заставить замолчать даже сильнейшего из мужчин.

Она молчит. Я знаю, что она думает о братьях. Должно быть, ей очень больно не знать, что случилось с Чарли. Странным образом она получила одинаковые сообщения о них обоих, хотя и с разрывом в десятилетия: пропавшие без вести, предположительно погибшие.

— Вы узнали, что случилось с Питером?

— То, что он погиб, подтвердили той же осенью. Он похоронен на военном кладбище в Гонконге. Его военный жетон отправили Майлис вместе с письмом от командира подразделения Питера. Он выражал глубочайшее сочувствие от Министерства национальной обороны и благодарность за жертву, принесенную Питером ради своей страны и свободы.

— Но Чарли вернулся.

Я сказала глупость. Я знаю, что он вернулся; он и является причиной, по которой мы сидим здесь с этими старыми дневниками. Он вернулся, но теперь снова пропал.

— Да, как тебе известно, Чарли вернулся много лет спустя. Но это был не тот Чарли, который уходил на войну. Не тот Чарли, который брал нас плавать на «Душистом горошке» или с удовольствием читал Эмили сказки, хотя было трудно понять, слушает ли она вообще. Тот Чарли умер где-то за океаном, с оружием в руках и сердцем, преисполненным ненависти и жажды мести.

— Вы сказали, что было три смерти? — Мне не очень-то хотелось задавать этот вопрос.

— Да. Была еще одна.

Это произошло перед открытием судоходного сезона, в конце марта следующего года. Озеро возле маяка Порфири стало свободным ото льда после того, как несколько дней дул теплый южный ветер. Нашему радио удалось поймать сигнал из Мичигана, и мы собрались вокруг него, чтобы послушать концерт из Карнеги-Холл и очередную серию «Фиббера Макги и Молли» [21] «Фиббер Макги и Молли» — американский комедийный радиосериал, выходивший в эфир в 1935–1959 гг. . В печи горел огонь, и мы совсем ненадолго, экономя драгоценную энергию батареи, подключились к внешнему миру. Мы слушали и смеялись. Передавали новости, а после них прогноз погоды. Папа никогда особо не верил прогнозам. Он сам намного лучше предсказывал погоду после многих лет наблюдений за небом, волнами и направлением ветра. На стене рядом с картой озера висел барометр, и папа каждый день записывал в журнал показатели давления, даже зимой. Он знал, что надвигается шторм, и ему не нужно было слышать объявление по радио, чтобы знать, что эта буря будет мощной и жестокой.

Ночью небо затянуло тучами. Темные тучи, которые обычно висели над свободной ото льда поверхностью посередине озера, начинали сгущаться, усилились порывы ветра, от которых стучали ставни и скрипели деревья. Готовясь пережидать бурю, мы наполнили ящик дровами и залили керосин в лампы, принесли в ведрах снег, чтобы растапливать и получать из него воду. Ветер все время усиливался, вздымая горы воды, которые катились и, падая и разбиваясь о скалистый мыс, вызывали устрашающий ливень из брызг, достающих до башни маяка и нашего маленького дома под ней.