Кейт Эберлен - Скучаю по тебе

— Но ведь рака у тебя нет? — спросил Лео. И голос у него был мягкий и вкрадчивый, точно как у Энтони Хопкинса. Не в «Молчании ягнят», а в «Стране теней», конечно.

— Нет, — ответила я. — Но высок риск, что он у меня рано или поздно разовьется.

Было облегчением сказать это вслух умному и внимательному человеку, особенно после того, как от Шона никакой поддержки я не получила.

— Есть меры, которые помогут предотвратить его, но они довольно жесткие, и я не могу перестать об этом думать.

— А тебе нужно принимать решение срочно?

— Нет, но я не смогу перестать об этом думать, пока не приму решение. Такая уж у меня натура.

Несколько километров мы ехали молча. Потом, когда мы подъехали к моему дому, он остановил машину, выключил двигатель и повернулся ко мне, серьезно глядя в глаза.

— На моем рабочем столе, — сказал он, — есть лоток с надписью «Входящие», лоток с надписью «Исходящие» и еще один с надписью «Текущие». И когда у меня появляется документ, с которым я не знаю что делать, я кладу его в «Текущие». И все, я с ним уже что-то сделал, понимаешь?

Он всегда объяснял что-то, начиная издалека. Сначала думаешь, что он просто выдает тебе какую-то информацию, но потом видишь, что все это — метафора.

— То есть вы считаете, что я сейчас могу принять решение ничего по этому поводу пока не решать? — уточнила я.

Он радостно улыбнулся. И я подумала: интересно, как ему удается поддерживать щетину всегда одной и той же длины? Это точно была не «вечерняя щетина». Он явно брился раз в два-три дня. Если так и в неделе семь дней, то к четвергу она должна быть немного другой длины. Или, может быть, он брился только раз в неделю — утром в понедельник? Тогда все ясно.

Я поняла, что смотрю на его рот.

— А почему ты никогда не пишешь вот об этом? — мягко спросил он.

— Но это слишком личное, — ответила я, вдруг осознавая, что физически нахожусь к нему ближе, чем когда бы то ни было до этого.

Из дома доносились звуки синтезатора. Хоуп успела подобрать на слух модную песню, которую крутили по всем радиостанциям.

— Грэм Грин говорил, что у писателя в сердце кусочек льда, — сказал Лео. — Как думаешь, почему?

— Потому что писатели на все смотрят отстраненно, со стороны? — предположила я.

— Точно! Писатель во всем происходящем видит материал.

Его взгляд задержался на моих глазах еще на секунду, и на мгновение мне показалось, что он сейчас меня поцелует, но он наклонился через меня и открыл пассажирскую дверь. Выпустив меня из машины, он уехал, не сказав больше ни слова.

«Да не мог он хотеть меня поцеловать!» — говорила я себе ошарашенная, стоя на тротуаре. Он был женат. Его жена работала в университете. Но внутри меня все дрожало, и его голос отдавался у меня в голове все время, пока я уговаривала Хоуп перестать играть и лечь спать.

Я села за компьютер. Лео дал нам задание написать что-нибудь на тему «отпуск».

Я вспомнила самый лучший отпуск, который мы провели всей семьей. Это было летом 1995 года. По иронии судьбы, именно в этом году был открыт ген BRCA 2. Помню, что это было невероятно счастливое время. Хоуп была совсем крошкой, в доме было просторно, потому что старшие братья уже съехали от родителей. Я отлично сдала итоговые экзамены средней школы. А мама закончила курс химиотерапии. И вот папа на радостях купил нам путевку на Тенерифе. Там он выиграл кубок за лучшее выступление в конкурсе талантов, спев песню Элвиса Пресли, а мама купила расписную сувенирную тарелку. И кубок, и тарелка с тех пор стояли рядом на нашей кухонной полке. И все это время где-то в глубинах лаборатории продолжали работать ученые в белых халатах, окруженные пипетками и пробирками, они приближались к открытию того, что станет причиной несчастья всей нашей семьи. Хотя, конечно, ученые в наших несчастьях совершенно не виноваты.

Я описывала семью, отдыхающую возле бассейна на Канарах. Было что-то успокаивающее в том, что я представляла себя на месте мамы. Вот она лежит в своем сплошном купальнике с искусственными вкладышами на месте груди, смотрит на безоблачное синее небо. Я даже не знала, будет ли это стихотворение или проза, но решила, что назову свое творение «Сегодня — первый день твоей новой жизни».

На следующем занятии я сильно нервничала, зачитывая свою домашнюю работу, потому что мне было важно, как ее воспримут.

Когда я закончила, в классе воцарилась долгая тишина.

Наконец Лео сказал:

— Вот так звучит желание читателя узнать, что же будет дальше. И это сильно отличается от желания не знать об этом ничего, — тайком подмигнул он мне, одновременно кивнув в сторону Дерека.