Аманда Проуз - Дитя клевера

Дот не обращала внимания на слезы, которые беззвучно лились по ее лицу. То были слезы окончательно сломленного человека, не имеющего более сил для дальнейшей борьбы. А ведь ей хотелось так о многом сказать в этот момент своим родителям. Во-первых, младенец, который в положенный срок должен появиться на свет, — это не просто ребенок. Это ее ребенок! И ей совсем не хочется коротать дни в ожидании родов в монастырском приюте города Баттерси среди монахинь и служек. И уж само собой, она и помыслить не может о том, чтобы отдать своего ребенка, их с Солом ребенка в чужую семью. Никогда! Но начинать этот разговор прямо сейчас бесполезно. Это лишь распалит родителей еще больше. Надо запастись терпением и ждать. В противном случае ее выставят из дома прямо сейчас. И куда ей податься? Да и денег у нее нет. Конечно, можно обратиться за помощью к Барбаре. Но тогда это точно станет последней каплей, которая переполнит чашу терпения ее родителей. Особенно если новость о ее состоянии докатится до слуха миссис Харрисон и остальных соседей. Не то чтобы Дот не доверяла подружке или сомневалась в ее преданности, просто Барбара никогда не умела хранить секреты, особенно чужие. Дот молча кивнула в знак согласия, слегка поморгав своими распухшими и красными от слез глазами. Ей хотелось кричать, рыдать, но надо было терпеть и молчать. В комнате повисло тяжелое продолжительное молчание, и Дот поняла, что ее отпускают восвояси, к себе. Кое-как она вскарабкалась по лестнице и с наслаждением окунулась в привычную атмосферу своей комнаты. Чтобы в одиночестве поразмышлять над тем, что ждет ее впереди. Кажется, полнейший мрак и никакого просвета.

Она легла прямо поверх покрывала, расшитого «фитильками», и стала гладить свой живот, тихо приговаривая:

— Ничего, ничего! Потерпи, малыш! Мы их всех победим, вот увидишь! Ты у меня появишься на свет в положенный срок живым и невредимым. А если они что-то там надумают, то им придется самим залезть ко мне в живот, чтобы достать тебя. А я намного сильнее, чем кажусь! Честное слово! Твой отец потерял к нам интерес. Ну и ладно! Я сама обо всем позабочусь и все устрою! Вот увидишь! Так что можешь не волноваться! Никто не отберет тебя у меня!

И снова в ее памяти всплыли слова Сола. О, как же часто она вспоминала теперь его клятвы, обещания, его лживые речи. Да, все в его словах оказалось ложью, одной лишь ложью, но все равно она запомнила их и будет помнить до конца своих дней.

«…У нас с тобой в запасе остается всего ничего, каких-то шестьдесят три года. Подумай сама! Каких-то ничтожных шестьдесят три года! А дальше все! Сама мысль об этом приводит меня в ужас. Потому что это так мало, жалкие крохи времени нам суждено прожить на одной планете вместе.

— А сколько будет „много“? — тихо спросила она.

— Мне нужна вечность! Не больше и не меньше! Целая вечность рядом с тобой!»

Дот продолжала трудиться на спичечной фабрике еще в течение целого месяца, а оставшиеся летние месяцы провела в своей спаленке, лежа на кровати. На какое-то время эта кровать превратилась для нее в некое подобие гнездышка, где она может спокойно спать, отдыхать, думать и одновременно вынашивать свой драгоценный плод. Она лежала и часами вспоминала все те игры, которым предавалась в детстве, потом начинала считать цветочки, разбросанные между широкими полосами на ядовито-розовых обоях, которыми была оклеена ее комната. Машинально отмечала разводы на потолке, образовавшиеся после дождя. Значит, где-то на крыше отвалился кусок черепицы и в образовавшийся проем просачивается вода. Эти разводы напоминали ей то фигурки животных, то изображения людей, то даже целые архитектурные сооружения. Правда, она никак не могла понять, как одно и то же пятно могло сходить то за слона, то за профиль Карла Маркса, то за огромный Букингемский дворец.

Джоан уже успела подыскать себе новую работу. Теперь она трудилась в отеле «Голова королевы». И кажется, жизнь снова наладилась, и все в семействе Симпсонов вернулось на круги своя. Дом полнился привычными шумами. Негромко вещало радио в комнатке рядом с кухней. Звуки были едва слышны, такое впечатление, будто музыканты играли через подушки. Потом доносился слив воды в туалете, а следом — урчание наполняемого бачка, громко хлопала и со скрипом закрывалась дверь в ванную комнату, звякала сковородка, которую мама мыла под краном. Обычно на ней она каждый вечер жарила всяческую зелень. И всякий раз, моя потом сковороду, она в самом конце обязательно роняла ее в раковину, словно у нее не было больше сил держать ее в руке. Изредка в запертую комнату Дот доносился смех сестренки или мамы. Наверняка это отец рассмешил их какой-нибудь забавной шуткой. Он ведь мог, если хотел! То так живо изобразит миссис Харрисон, что просто умора, то повяжет себе на голову кухонное полотенце на манер чалмы.