Лена Элтанг: Царь велел тебя повесить

В письме говорилось, что смотритель маяка на Исабели умер и власти объявили конкурс на это место, предпочтение отдадут молодому человеку, знающему несколько языков. Билет и подъемные. Зачем им эти языки? Видимо, смотритель должен вести переписку с другими смотрителями, их ведь не так уж много осталось. Очень мило. Но достаточно ли я молод?

Тридцать пять часов лета с двумя пересадками. Лиссабон – Амстердам – Гуаякилис – Балтра. До покрытой кактусами Балтры летит аэробус, дальше придется добираться паромом и на катере. На Исабели есть аэропорт, туда летает шестиместный самолетик из Сан-Кристобаля. Для начала остановлюсь в мотеле, а там подберу себе хибарку на побережье. А если не возьмут на маяк, устроюсь приглядывать за лошадями или егерем в заповедник. Я снова пересекаю двор, усыпанный обгорелыми крупинками азулейжу, подхожу к хозяину «Канто» и прошу одолжить мне белый плед. Потом я возвращаюсь, достаю проектор из чемодана, снова иду в кафе, сажусь за крайний столик и подсоединяю провода. Хозяин кивает, выключает лампу и садится рядом, он думает, я буду смотреть что-нибудь веселое.

Что я сейчас увижу? Свою тюрьму на улице Барбадиньос, следователя в свитере с оленями, охранника с бильбоке, зарешеченное окно? Певица в соседнем дворике прочищает горло и начинает петь, обрывок мелодии кажется мне знакомым: destino que nos amarra… sempre que se ouve o gemido. Мое горло тоже пересохло, сейчас самое время пропустить стакан холодного белого. Я оглядываюсь на кафе, но на прилавок уже опустили железную шторку. Хозяин ловит мой взгляд и пожимает плечами: ничего не поделаешь, спиртное продаем только до полуночи.

Я втыкаю флешку в гнездо проектора. Сейчас в желтом кружке замерцают волнообразные тени, потом на экране появится поезд, паровоз полетит мне прямо в лицо, потом возьмет чуть правее, обдавая горячим паром, а уж потом понесутся телеграфные столбы. Я думаю, начало фильма будет таким. Голос певицы в соседнем дворе умолкает, слышно, как люди переговариваются, но слов не разобрать. Кажется, они говорят rhubarb-rhubarb-rhubarb , будто актеры массовки в старом британском кино.

Теперь я чувствую, как сильно похолодало после дождя. Железная раскидистая лестница служит мне маяком, лунный свет серебрит ее мокрые ступеньки. Я иду на маяк, чтобы повесить экран, я должен забраться на эту лестницу, на самую верхнюю ветку. Не сегодня завтра приедет команда в оранжевых жилетах, растащит балки, перекрытия, балясины, опасное стекло, с муравьиной сноровкой сложит все в грузовичок и увезет туда, где хоронят дома, потерпевшие поражение. Потом марокканские дворники вычистят площадь, и останется только синеватое пятно от золы и втоптанные в землю крупинки изразцов.

Хозяин кафе идет за мной, его шаги отдаются гулким каменным эхом, несколько мгновений я думаю, что он все-таки предложит мне выпить, я останавливаюсь и улыбаюсь ему в темноте, но он несет забытый мною плед, и подает его, и уходит.

С этим пледом, будто с белым флагом, я поднимаюсь по пожарной лестнице, ступеньки дребезжат и уходят у меня из-под ног, будто палуба во время шторма. Я вешаю плед на перила балкона, он идет волнами от ночного сквозняка, желтый кружок света вспыхивает на экране, еле заметные ворсинки шевелятся в нем, будто трава на луне. Пока я смотрю хозяину вслед, в памяти всплывает забытый всеми писатель: только вежливость связывает их с внешним миром , и я смеюсь. Теперь я его понимаю.

Однажды ты просыпаешься и понимаешь, что тебе тридцать шесть лет, ты покрыт кольчугой, словно рыбьей чешуей, и неповоротлив, будто чугунный замковый мост. Теперь в тебе поселилась ярость, это раз, и ты знаешь вкус стыда, это два. Ты поднимаешь копье и сурово оглядываешься, но вокруг замка лишь заросли дрока, пустынные поля, редкие хижины. Где войско противника? Где те, кто хочет тебе отомстить? Никогда не знаешь, сколько их, сказал мой невидимый друг, оставляя меня, отправляясь в желтом такси на остров Исабель, с ним вместе отчалило мое детство, мой мешок с красными шарами, шершавыми с одного бока и зеркальными с другого. Прощай, Лилиенталь. Прощай и ты, Ханна. Мы встретимся во сне или в сети, что по сути одно и то же.

Ты получишь это письмо, тело задохнувшейся пленной рыбы, а в нем этот текст – проглоченный рыбой перстень или что там они глотают. Вот сейчас посмотрю кино, а потом вытащу компьютер из ниши под вывеской Produtos nobres , зайду в сеть, достану письмо из облака и отправлю на адрес, найденный моим охранником: hannapaanema@mail.ee. Мало ли девушек с таким именем в уездах Тартумаа, Вирумаа и маленьком уезде Хийумаа? И все они ростом под метр девяносто, с крученым бубликом на затылке и коленями, похожими на собачьи мордочки. Этот адрес обошелся мне в сорок монет и шерстяной шарф, но я не знаю, твой ли он на самом деле.