Канта Ибрагимов - Стигал

Он оборвал речь, но я все понял. Давно все понимаю, и даже от одной этой мысли силы меня покидают. Я сел и сказал как есть:

– Хотя бы увидеть, сам бы прибил.

– М-да, – выдал генеральный, – одно слово – война… Но нам надо работать.

Только работа помогала и спасала тогда, но я просто нутром чувствовал, что скоро наступит какая-то развязка, и она наступила. Генеральный был в командировке, я исполняю его обязанности, и меня вызывают на совещание в Гудермес. И там глава временной военной администрации, который в республике бывает лишь иногда, и мы его видим только по телевизору, вдруг обрушился с жесткой критикой на деятельность нашего объединения – план по добыче не выполнен. Воровство. Врезки в трубопровод и огромные потери. Все это так. Но охрану объектов и трубопровода ныне ведут лишь военные, и всем известно, что под их так называемой «крышей» происходят все эти потери, незаконные врезки и воровство нефти. И «варят» нефть, и вывозят нефтепродукты, и, что самое ужасное, гробят экологию не без помощи тех же военных. Так я и доложил. В зале зависла тишина. На лице главы временной администрации то ли недоумение, то ли удивление. И он скомандовал:

– А ну, выключите камеры, – и недовольно, даже свирепо глядя на меня, добавил, – а вы кто такой? – и после моего ответа, – а у вас есть доказательства?

– Все знают.

– Все знают? – оборвал он меня. – Это бабкины сплетни и болтовня. Все знают, что военные здесь гибнут, исполняют свой воинский долг и защищают вас от этих бандюг, террористов и боевиков… Через неделю вновь будет совещание. Я жду от вас выполнения плана, а еще доказательств о вашей брехне о военных. Вы все поняли?

Я все понял и хотел в том же тоне ответить, но просто не смог, потому что вновь, как накануне в горах, сжалась резко гортань, противная горечь во рту, и мне не то что говорить, дышать тяжело. Кто-то додумался предложить мне воду. Я залпом выпил – отпустило. И опять я не особо обратил внимание на этот приступ. Но уже тогда, на фоне всех бед и потрясений, на фоне жуткой экологии и прифронтового образа жизни, видать, стала зарождаться эта моя болезнь, эта онкология – болезнь уныния и тоски, безысходности и одиночества. Мне тогда было очень тяжело, и была единственная отдушина в жизни – моя работа. Но она теперь висела на волоске – мне коллеги сообщили, что на совещании в Москве нашему генеральному был задан вопрос: «Кого вы оставили вместо себя исполняющим обязанности в Грозном?.. С кадрами надо быть поосторожнее». Генеральный что-то про меня сказал, что, мол, опытный и заслуженный работник, на что была реплика – «Незаменимых нет». Это, казалось бы, верно. Однако не в то время, и не в том Грозном. Ибо специалистов здесь просто нет и быть не может. И даже наш генеральный – очень хороший молодой человек, наверное, и топ-менеджер отличный, но не нефтяник, к тому же в воюющей Чечне, где все разбито и даже жить опасно. Поэтому все начальники, а тем более наш, постоянно пытаются быть в Москве. Вот приехал и сразу же на меня:

– Зачем болтать всякую ерунду?!

– Я сказал правду.

– Кому нужна эта правда!? Все знают, что тут творится. Все в руках военных и спецслужб, а ты за «правду». Где она есть? Там, где война, где убивают людей, не может быть правды и справедливости… Разве это не так? Или ты это еще не понял?

– Понял, – как провинившийся школьник ответил я и продолжил, – может, уволюсь?

– Опять «уволюсь»! А кто работать будет? – и после некоторой паузы добавил, – кстати, о правде и справедливости… Ее, по-моему, уже нигде нет… У меня к тебе очень важное дело – вечером поговорим.

Я все гадал, что за дело, и по тому, как генеральный отвел меня в самый дальний отсек, понял, что это действительно важно:

– Меня обложили данью, – прошептал генеральный. – Еще одной.

– Кто? – удивился я.

– На сей раз, как выяснилось, твой родственник.

– Кто?

Он назвал внука дяди Гехо.

– Не может быть! – воскликнул я.

– Смотри, – он достал из грудного кармана фото. – Это он?

– Да, – я потрясен. – И что он хочет?

– Денег! Очень много денег.

– Зачем? За что?

– Ну, болтает всякую ерунду, мол, деньги нужны боевикам.

– Надо заявить спецслужбам и в службу нашей безопасности.

– Какие спецслужбы, какая безопасность?! – негодует генеральный. – Моя дача на Рублевке, в особой охраняемой зоне, куда вроде бы и муха не пролетит. А они на двух джипах с оружием прямо к моему дому явились. Я сразу на пост охраны проезда позвонил, а они говорят: «Был звонок сверху, к тому же они предъявили сами удостоверения спецслужб».