Канта Ибрагимов - Стигал

– Про какого сына вы спрашиваете? Одного вместе с матерью разбомбили, даже захоронить нечего было.

– А другой?

– А другого от той же бомбы взрывная волна так понесла, что я сам его с тех пор не видел.

– Какая метафора, – съязвил один, а второй тем же тоном спросил:

– Но вы хотите его найти, увидеть?

– Хочу. Гораздо больше и раньше, чем вы, хочу увидеть.

– А откуда вам известно, что он живой?

– Все прослушивается?

– Работа такая… Вы не ответили на вопрос.

– Какой вопрос?

– Откуда вы знаете, что ваш сын живой, может, он мертвый?

Даже от этого слова мне стало плохо. Как и накануне в горах к горлу подкатил ком, а вместе с этим едко-вонючая горечь и дыхание чуть не перехватило. Я быстро выпил стакан воды. Вода словно все пробила, сразу стало легче, и я как можно спокойнее ответил:

– Если бы был не живой, то в вашем списке не значился бы, и меня бы на блокпосту не задержали, – я вновь почему-то вспомнил Зебу – это вернуло мне уверенность, и я продолжал, – и вы бы сюда не явились. Так что, надеюсь, жив.

– Надейтесь, надейтесь. Пока надейтесь.

– Что значит «пока»? – у меня от злости сжались кулаки.

– То и значит, – хладнокровный ответ. – Или вы думаете, что все пройдет безнаказанно.

– Что значит «безнаказанно»?! – я ударил кулаком по столу, вскочил. – Наказать надо вас и всех тех, кто убил его мать и брата. Кто заставил его уйти в лес.

Они тоже встали. Сказали, что я больной и контуженный, и как такого к такой работе допустили. И уже уходя, даже пригрозили, мол, вслед за сыном пойду и я. На что я сказал:

– Вот вам, – непристойный жест, и тут же по-русски послал матерно.

Оба остановились у двери. Русский обернулся, злобно взглянул, что-то прошептал в ответ и вышел. А чеченец вернулся, насупившись встал передо мной и выдает:

– Для меня, как чеченца, это страшное оскорбление, – тут я почувствовал, как от него несет перегаром, а он продолжает, – за это придется ответить.

Я сделал шаг назад. Не от испуга, а от его вони, вновь представив Зебу, как можно спокойнее сказал:

– Насчет «чеченца» – не надо ля-ля. И если бы ты таковым на самом деле был, то, услышав о гибели моей жены и сына, ты обязан был хотя бы сказать «Дала геч дойла». Но ты и этого элементарного уважения себе не позволил. А насчет – «ответить». Я перед тобой. И нечего откладывать, раз ты чеченец. Но тебе удобней из-за угла или на блокпосту, а еще лучше – бомбой.

Он грязно выругался, тоже отступил на пару шагов, сунул руку под куртку. Я понял, резко выдвинул ящик тумбочки – нам выдано оружие, но я свой пистолет никогда не беру, но сейчас он в руке, а рука еще под столом, и я ему говорю:

– Тут всюду камеры. А ты, вы оба пьяны, от вас вонючей водкой разит, небось до утра пили и похмелялись, а теперь служба под градусом?.. Я сейчас вызову службу безопасности, на вас, пьяниц, акт составим и сдадим вместе с вами в вашу контору и еще куда надо.

Он вновь на русском выматерился, резко направился к выходу и у самой двери обернулся:

– Теперь понятно, в кого сынок.

– Я своим сыном горжусь, – крикнул я и уже при закрытой двери добавил вдогонку, – а твой, небось, в столице или вовсе за бугром.

Если честно, то поначалу я даже рад был за себя, а потом понял – при самой щадящей перспективе уволят. Статуса никакого. Из-за разыскиваемого сына жить, а не то, что работать, нигде не смогу. А как я буду содержать Шовду? И самое страшное, что будет с Шовдой, если и сына, и меня… Тут звонок генерального – вызывает, ну вот и предварительный вердикт.

– Разве можно с ними так общаться? – возмущается он, а потом улыбнулся. – Но в целом, здорово ты их отшил, …особенно со спиртным. Так к месту.

– У вас тоже прослушка? —удивился я.

А этот молодой человек совсем невозмутим:

– Конечно. И не я придумал. Служба такая. Стратегическая отрасль – нефть, деньги, значит, и власть. Все должно быть под контролем и все должны быть лояльны.

– Может, мне уволиться? – опять предложил я.

– Чего? А кто работать будет? У нас и так план горит, а специалистов, ты же знаешь, нет, и сюда никого не заманишь – плати хоть миллион.

В этом он абсолютно прав, как и в следующем:

– Если такими критериями руководствоваться, то у нас у всех кто-то там, кто-то здесь. Пойди разберись… А ты ведь не можешь за все поступки уже взрослого сына отвечать.

Он встал, заходил по кабинету и, выглядывая в похожее на бронированное окно, в которое ничего не видно, сказал:

– А если честно, жалко пацана. Надо бы его как-то вызволить, пока…