Канта Ибрагимов - Стигал

– Ложь!… Ныне на базаре любая бумажка продается. А мой сын – бизнесмен.

Более мне говорить не хотелось, но я должен был исполнить свою миссию и поэтому спросил:

– А что мне генеральному сказать?

– Что казать? Во-первых, ты не должен был на его сторону становиться…

– Стой! – оборвал я его, хотя он и был старше. – Я изначально на стороне генерального не был, так ему и сказал. Сразу и твердо сказал, что я на твоей стороне. И более меня эта тема не интересует. Сами разбирайтесь со своими миллионами. Как говорится, у богатых свои проблемы.

– Мы не миллионеры, – теперь он перебил меня.

Что на это я мог сказать, лишь окинул взглядом их новые приобретения. Честно, я не завидовал, а наоборот, почему-то возникло какое-то чувство сочувствия к сыну дяди Гехо, и поэтому я сказал:

– Больше я говорить, слушать, а тем более участвовать в этих разборках не хочу. А хочу, чтобы у нас и впредь сохранились теплые и добрые отношения. Для меня твой отец святой. Значит, и тебя, как старшего, я должен почитать также.

Я его крепко, по-родственному обнял. Сын дяди Гехо растрогался, глаза его увлажнились:

– Может, ты в Чечню не поедешь? – сказал он. – Там ведь так опасно. А здесь столько места. Оставайся у нас.

Теперь и я растрогался, тоже прослезился:

– Спасибо, брат. Ваш дом не только сейчас, а в самые страшные годы моей жизни стал для меня родным. А дядя Гехо!..

Мы прощались как никогда долго и трогательно, видимо, предчувствовали, что более не увидимся. Через пару месяцев сына дяди Гехо не стало – сердце. Говорили, что накануне к ним нагрянули какие-то наши земляки с разборками. От меня подробности скрывали, но понятно, что все это из-за проделок сына, этого внука дяди Гехо. Я в это время был далеко и обо всем узнал позже.

Однако я забежал вперед, а до этого произошло много событий, о которых даже не хочется вспоминать, а не то чтобы писать, да раз взялся, то надо.

Когда погода хорошая, как сегодня была, то сидеть и писать всякую ерунду не хочется. Хочется бесконечно долго смотреть, любоваться горным пейзажем. И, кажется, все это очень знакомо, тысячу раз видел, все осмотрел, и пора бы привыкнуть и успокоится, но я не могу и не хочу. Я не могу насладиться этой потрясающей красотой, потому что это только кажется, что горы вечны, грандиозны и неподвижны. А они живые и изменчивые, подстать погоде, они постоянно меняют облик, оттенки, цвет и даже конфигурацию. Единственное, что не меняется, так это воздух – он в горах всегда чистый, сладкий, заряженный свободой. И когда ты дышишь полной грудью, ощущая этот горный вкус и аромат, ты сам становишься не только свободным, но и свободолюбивым, и хочешь быть независимым. Это высший кайф! Поистине, лучше гор могут быть только горы. Более лучшего, возвышенного и прекрасного на земле просто нет и быть не может. И когда ты это окончательно поймешь, горы полюбишь и отдашься им всей душой, то и они тебя полюбят, зауважают, оценят и примут за своего. И тогда ты поймешь их язык, ведь они, эти вершины, всегда общаются и всегда с почтением, с любовью и вниманием друг к другу – вот почему они вечны. Ведь среди них главенствует лишь любовь и уважение. Потому что не будь малых гор, как опор, не будет и главных вершин.

Почему горы так манят к себе? Потому что, кто взойдет на них, очищается от всякой скверны.

А почему горы так неприступны и очень тяжело на них взойти? Потому что мысли и дела людей пачкают и марают вечную белизну, чистоту вершин. Но если ты горы искренне полюбил, то и они тебя еще сильнее возлюбят, и тогда, пребывая средь гор, ты не чувствуешь тяжесть и бренность своего тела, ты, как и орлы, словно над землей паришь и слышишь, как горы меж собой говорят, как довольны тобой… А сегодня они даже не говорят, горы сегодня поют вместе со мной. В моей душе музыка! В уме – песня! В теле – гармония и покой! Потому что накануне я получил от Шовды небольшую посылку (участковый принес), в ней – паспорт с многократной Шенгенской визой, фотоаппарат, кое-какая одежда, а главное – диск песен на чеченском языке в исполнении моей Шовды, и она сама аккомпонирует на рояле. Это музыка А. Шахбулатова, А. Димаева, М. Айдамировой и других. Я ее слушал почти всю ночь, а когда вновь и вновь ставил песню Ганаева «Тоска по Родине», написанную во время депортации, я вспоминал свои детские годы, детдом, дядю Гехо и плакал. Так под музыку и заснул. А утром вышел из дома. Весна в разгаре. Солнце теплое, нежное, доброе. Все цветет, благоухает. Мир обновляется. Воздух чистый, сладкий, родной. Божественная, величественная вселенская тишина, что бывает только в горах. Лишь тонко, счастливо и задорно птички поют, в ущелье речка журчит, и в этом особом космосе Седого Кавказа звучит милый голос моей дочери, и горы, словно нартский хор, подпевают ей. И мне хочется взлететь, летать, улететь… И тут я вспомнил, что сказал мне накануне участковый: