Милена Бускетс - И это тоже пройдет

– Неужели ты веришь, что эта полоумная коза может занимать такую должность? – прошептал он мне на ухо. – Может, врет? Интересничает? – И Оскар – мужик с бычьей головой, квадратной челюстью и крутым лбом – захохотал хулиганистым детским смехом, каким часто смеются мужчины. Так же смеются наши сыновья, так же смеется и Гильем. У них с Оскаром и руки похожи – одинаково натруженные, сильные, крепкие. Я посмотрела в темные глаза Оскара и увидела в их мягкой глубине трусливые и чуточку безумные глаза Санти и серые печальные глаза таинственного незнакомца, с которым недавно разговаривала. Все эти глаза то появляются, то исчезают, словно передо мной – магический калейдоскоп, показывающий одновременно фрагменты прошлого, настоящего и будущего.

Мы с Оскаром поняли, что эту ночь проведем вместе. При каждой встрече, даже если мы просто вместе обедаем или заходим в аптеку, мы снова ощущаем себя парой. Мы – два числа, сумма которых неизменна. Мы – точная формула. Если б еще знать, что эта формула означает…

– Почему бы нам не начать все сначала?

Сквозь выцветшие розовые шторы пробивались солнечные лучи, наполняя комнату мягким золотистым светом, в котором то тут, то там вспыхивали красноватые искорки. Меня переполняло глупое, безрассудное счастье. После ночи страстных объятий и жарких поцелуев я всегда просыпаюсь с этим ощущением.

Оскар приоткрыл один глаз и улыбнулся. Помню, как наутро после одной из наших первых ночей он, рано уйдя на работу, прислал мне сообщение: «Мне нравится, когда я открываю один глаз и вижу тебя». Мы очертя голову ринулись в тот водоворот, что превращает простых смертных в непобедимых богов и заставляет на какое-то время поверить, что мы в этом мире не одиноки. Убежденная, что разрыв с Гильемом означал для меня окончательное изгнание из рая, я снова ненадолго вернулась в него и, как в первый раз, испытала слепое и благодарное счастье. Вот оно, чудо любви, – она способна возрождаться из пепла.

С тех пор моя нога ни разу не ступала на волшебный остров, куда никто не знает дороги и где каждый может вдруг оказаться, просто открыв в одно прекрасное утро глаза.

– Иди ко мне.

– Нет, не хочу.

Утренний секс высасывает из меня энергию, накопленную за время сна, и я весь день хожу вялая и бледная, словно не вполне оправилась после тяжелой болезни.

– Ну иди же! Смотри. – Он откинул простыню и c широкой улыбкой продемонстрировал, как его тело жаждет моего.

Но я не собиралась снова окунаться в это море. Я предпочитала стоять на твердой земле, где тихо шуршат жесткими листьями оливы, пышут жаром раскаленные камни, а высоко в небе лениво тянутся бледные облака.

– Оскар, я серьезно. Я хочу быть с тобой, – проговорила я чуть капризным тоном полумольбы-полуприказа, каким в детстве просила няню купить мне мороженое или разрешить посмотреть фильм для взрослых.

– Бланкита, я и сам этого хочу. Но ты прекрасно знаешь, что через пару дней опять пошлешь меня ко всем чертям.

– Нет! Нет! – Я отчаянно замотала головой. Как разогнать его сомнения, как заставить его мне поверить? – Мне ни с кем не было в постели так хорошо, как с тобой.

Уму непостижимо, почему так происходит: мое тело каждый раз неопровержимо доказывает, что мы с этим мужчиной созданы друг для друга, а жизнь с не меньшей убедительностью доказывает обратное.

– Этого мало. – Он секунду помолчал, улыбаясь мне своей волчьей улыбкой. – Это прекрасно, но этого мало. Сама знаешь.

Он вдруг как-то обмяк. В его позе мне почудилась усталость, как у пожилого актера, репетирующего давно знакомую роль с молоденькой и неопытной партнершей.

– Нет, это очень много, – возразила я, чувствуя, как при воспоминании об удивительных ощущениях, пережитых минувшей ночью, по телу пробежала легкая дрожь. – Если после стольких лет нас все так же тянет друг к другу, если вместе нам так хорошо, это немало.

– Кто ж спорит? – согласился он. Ему трудно устоять перед лестью – а кому легко? – и перед заливающим комнату золотистым светом, и перед моими гладкими округлыми плечами, и перед собственным сильным и все еще не вполне послушным, как у подростка, телом, которому он не привык отказывать в удовольствиях, если они не причиняют вред здоровью. – Стоит мне на тебя посмотреть, и хочется немедленно тебя трахнуть.

– Мы любим друг друга.

– Очень любим, – кивнул он и тут же добавил: – Но мы друг друга не выносим. Ты меня не выносишь. И выводишь меня из себя. Никому это не удается лучше, чем тебе.