Шмуэль Агнон: Рассказы

Поминальный год – после смерти отца, когда сыновья читают по нем каждый день поминальную молитву «кадиш».

Господа – Пс. 24:1.

А землю – Пс. 115:16.

Султан, Аллахи т. д. – звучат совершенно по-иностранному для русского уха, но не так обстоит дело с ивритским читателем, для которого «султан» это «шалит» ("салит"), «аллах» – «элоха» и т. д. Точным эквивалентом была бы транслитерация речи поляка в русском тексте: круль, Буг – хоть и не по-русски, но вполне понятно. Вот оно, еще одно достоинство Страны Израиля в ней народ Израиля и по языку вписывается в среду окружающих народов.

Хайбар – горы в Хиджазе в 150 км от Медины, где жило вольное еврейское племя. Из этого племени пророк Мухаммад взял себе жену Сафию, и с ее родней заключил он союз и завет. Преемники Мухаммада нарушили завет и изгнали евреев из Хайбара и из Хиджаза вообще.

День короток – р. Тарфон сказал: "День короток, работа велика, работники ленивы, плата обильна, и хозяин подгоняет" (Поучения Отцов 20).

…не все понял… – воевода не понял мистического ответа рассказчика. По словам воеводы, не тем евреям, что сейчас в Стране Израиля, владеть ею, но лишь тем, что исполняют все заповеди и др. – евреям хайбара. Рассказчик отвечает ему: в наших посадках есть не только материя, но и магия, не уступающая магии сынов Хайбара.

Свет Торы – рассказ напоминает христианские легенды о святых покровителях воров и т. д. По средневековой христианской логике, у каждого ремесла был свой покровитель, а значит, был такой покровитель и у воров. По еврейской логике, свет Торы сияет всему миру, весь мир стоит на Торе, и даже рейды контрабандистов удаются благодаря ее свету Все же подобных легенд у правоверных евреев практически не было – до саббатианства. Саббатианство – в особенности после отступничества Саббатая Цви – стало на путь оправдания и освящения греха, "спасения через грех", и вот по какой причине. Мессии, по еврейской традиции, следует избавить (спасти) народ Израиля, а через него и все человечество. Мессия, конечно, должен быть победителем, а не побежденным. Когда прямые мессианские чаяния последователей мессий не оправдывались, появлялись теории, превращавшие их поражение в победу, в апогей их пути. Так, в христианстве (мессианстве Иисуса) распятие превратилось в спасение и искупление всего человечества. В саббатианстве (мессианстве Саббатая) таким центральным событием стало отступничество Мессии. Что бы оправдать этот тяжелый грех своего Мессии, саббатианцы утверждали, что грех свят сам по себе, Саббатианство, во многом сходное с гностическими сектами первых веков христианства, так и не вышло за пределы еврейского народа и осталось малой сектой, видимо существующей в остаточной Форме и поныне в Турции. Но саббатианство породило хасидизм; как было доказано проф. Шолемом, именно из сочинений скрытых саббатианцев хасиды черпали свои идеи. Поэтому данный рассказ можно понимать и на саббатианский лад: Тора и Учение оказываются мистически связанными с преступлением. В отличие от "Клинка Добуша" в этом рассказе святой не противостоит, но способствует (хоть и не ведая) разбойникам. Эта антиномичность ситуации заставляет выделить данный рассказ с его саббатианским оттенком и поставить его вместе с рассказом "Правые стези", в котором прямо появляется другой еврейский мессия – Иисус.

Правые стези – Пс. 23:3. Появление этого рассказа сопровождалось ожиданным скандалом, который лучше всего сравнить с анафемой Толстому. Обскуранты напали на Агнона с упреками чуть ли не в отступничестве. Главный раввин Израиля р. Герцог написал Агнону письмо с просьбой уничтожить или спрятать этот рассказ. Особенно усердствовал приближенный р. Герцога, "раввин доктор" Гаркави, ведший длительную кампанию против Агнона. Каждое прижизненное переиздание этого рассказа вызывало бурную реакцию Гаркави, о котором Агнон сказал: "не доктор и не раввин, а мерзость и мерзавец". Но Гаркави сделал все же одно доброе дело – после смерти Агнона он не дал ортодоксальным апологетам скрыть основной мотив рассказа. Сама тема Иисуса так пугает и по сей день евреев, что многие литературоведы попытались убедить себя и других, что ничего христианского тут нет. По одной версии, рассказ – аллегория о декларации Бальфура и отторжении Заиорданья, подругой – герой рассказа Илия-пророк, по третьей, герой – Иисус, но рассказ антихристианский и т. д.