Райнхарт Юнге - Экскурсия выпускного класса

Они помолчали.

Потом Пуш спросил:

– А что маляр – ничего нового?

Локамп покачал головой.

– Пришлось прервать допрос. Он просмотрел все альбомы с фотографиями. А когда наши люди пришли с художником, чтобы сделать фоторобот, врач выставил их за дверь. Четыре часа покоя – самое меньшее.

Советник задумчиво почесал затылок.

– И что ты обо всем этом думаешь?

Секунду Локамп смотрел Пушу в глаза. Потом сказал:

– Пойдем сядем где-нибудь…

Они спустились в буфет, заказали два кофейника с кофе, заняли столик в самом дальнем углу.

– А какие, собственно, фотографии мы показывали маляру?

Пуш удивленно поднял глаза.

– Террористы и симпатизирующие им, автономные группы, наиболее воинственные защитники окружающей среды, левые от Гронде, Брокдорфа, из других групп. Несколько сот штук, может, даже тысяча, точно не знаю. А почему ты спрашиваешь?

Локамп придвинулся ближе.

– Думаю, что мы на ложном пути. Прикинь сам. Всеобщая облава сегодня утром – удар в пустоту. Потом эта история с зелеными. Два таких ляпа подряд – это уже не случайность.

– Ну и что ты хочешь этим сказать?

– Вспомни шмотки, что были на убитом парне из «БМВ». Нам следовало бы вести розыск в двух направлениях…

Пуш, задумавшись, уставился в окно. Все восставало в нем против логики Локампа.

– И где ты хочешь теперь искать? У неонацистов?

Локамп кивнул.

– Дорогой мой, – возразил Пуш, – мы полностью держим их под контролем. Несколько одержимых военно-спортивными играми – безусловно. Но такая перестрелка? Угон машины?

– Именно. Вспомни Мюнхен, осенние праздники. Двенадцать убитых. Если бы парень, подкладывавший бомбу, не подорвался на ней сам, мы бы и по сей день считали, что это дело рук «рафовцев»…

Советник молчал.

– А еще Франкфурт, нападение на американские казармы, – продолжал Локамп. – Тогда мы тоже сперва подумали, что это дело рук левых. А что оказалось на деле?

Пушу потребовалось целых пять минут, чтобы кивнуть головой.

– Ну, хорошо. Но это не обрадует высокое начальство. Вспомни интервью, которое дал вчера министр.

– Это его дело, – ответил Локамп. – Я не политик, я полицейский.

Часы показывали около пяти, когда «Ласточка» причалила к северному берегу. В двадцати-тридцати метрах от причала шумно тарахтевший двигатель резко сбавил обороты. Судно замедлило ход, сын капитана с тросом в руках прошел на самый нос. У причала мотор взревел еще, на сей раз дан был задний ход. Мальчик спрыгнул на причал, накинул трос на возвышающуюся на понтоне тумбу, корма судна развернулась в противоположном направлении, плавно придвинулась к пешеходному мостику, вздымая со дна грязный, илистый грунт.

Судно со скрежетом навалилось бортом на причал. Сорок подростков шумно высадились на берег. Любое колебание трапа у них под ногами воспринималось со страхом и одновременно с восторгом, сопровождалось визгом и одновременно веселыми криками.

Учителя сошли последними – никому не хотелось столкнуться со стадом бизонов. Они еще раз помахали хозяину судна, являвшемуся одновременно капитаном, штурманом и экскурсоводом. Сезонная работенка вроде этой большую команду не прокормит.

Никто из ребят не расходился, все столпились на берегу, наблюдая, как отчаливает «Ласточка». Сначала от берега отодвинулась корма, потом снят был трос, удерживавший носовую часть. Двигатель снова взревел на полную мощь, поворотом штурвала на мгновение корма придвинулась к берегу, зато нос судна отдалился от причала. Полным ходом «Ласточка» двинулась вперед, оставляя за собою на воде бурлящий след. Грустными взглядами ребята провожали судно.

Кое-кто из парней начал выискивать на берегу плоские камешки. С разной степенью умения пускали они их по воде, восторженно считая, сколько раз камешек коснется водной поверхности. Один из камешков подпрыгнул на водной глади девять раз, и рекорд этот встречен был бурными аплодисментами.

– Пора идти! – крикнул учитель и направился к тропинке вдоль берега. – Иначе мы опоздаем на…

Куда могли опоздать ученики, так и осталось невыясненным. Слова застряли у учителя в горле, в ужасе глядел он на водную поверхность. Метрах в десяти от берега, там, где винт поднял со дна ил и тину, в воде что-то плавало. Он взглянул туда еще раз и все понял.

Человеческое тело.

– Расступитесь, дайте пройти! Отойдите в сторону!

Высокий широкоплечий мужчина продирался сквозь толпу зевак, скопившихся за последний час на берегу озера.