Славомир Мрожек - Дневник возвращения. Рассказы [Сборник]

Некоторое время спустя восемь учеников местной школы решили почтить память Повстанца. Известный своим красноречием учитель истории сумел настолько глубоко тронуть их своими лекциями, что они собрались после уроков и в складчину купили венок. Образовав небольшую колонну, школьники двинулись к памятнику. За первым же поворотом им встретился невысокий мужчина в синем пальто. Приглядевшись к школьникам, он последовал за ними, чуть поотстав.

Они шли через Старый Рынок. Никто не обращал на них внимания. Демонстрации — дело обычное.

На Старом Рынке почти никто не живет, строений там мало. Костел святого Иоанна в Елее, старые дома, перестроенные под учреждения и музей.

Когда они остановились перед памятником, мужчина в пальто быстрым шагом подошел к ним.

— Привет! — воскликнул он. — Почести воздаете? Прекрасно. Никак годовщина сегодня? Столько дел навалилось, точно не припомню…

— Нет, мы просто так… — ответил один из школьников.

— Как это, «так»? — Его нос задрался кверху, ловя ноздрями ветер. — Как это, «так»?

— Мы хотим почтить память революционера, павшего в борьбе за свободу народа.

— Ага, так вы, товарищ, из райкома.

— Нет, мы из школы.

— Как же это, нет никого из райкома?

— Нет.

Он задумался.

— А может, вам школа поручила?

— Нет, мы сами.

Он ушел. Мальчики возлагали венок, когда один из них крикнул:

— Возвращается!

И в самом деле. Мужчина в пальто появился снова. На этот раз он остановился в двадцати шагах от них и спросил:

— А может, сейчас Месячник Особого Почитания памяти Неизвестных Революционеров?

— Нет! — крикнули школьники хором. — Мы сами!

Он удалился. Мальчики возложили венок и уже собирались уходить, когда он появился снова, но уже в сопровождении милиционера.

— Попрошу документы, — сказал мальчикам милиционер.

Они подали ему школьные удостоверения. Он просмотрел их и отсалютовал.

— Все в порядке, — сказал он.

— И вовсе не в порядке! — возразил мужчина в пальто.

— Кто вам поручил возложить венок? — обратился он к школьникам.

— Никто! — ответили они.

Он просиял.

— Значит, сознаетесь? — воскликнул он. — Значит, сами подтверждаете, что на проведение данной манифестации в честь Неизвестного Революционера вы не были уполномочены ни дирекцией школы, ни руководством СПМ [32] Союз Польской Молодежи. , ни райкомом, ни горкомом, ни обкомом?

— Разумеется, нет.

— …И что это возложение венка не было инициировано ни Лигой Женщин, ни Обществом Друзей Тысяча Девятьсот Пятого Года?

— Нет.

— …И что сегодня ни годовщина, ни месячник в честь, и вообще ничего?

— Нет.

— …И что у вас нет вообще никакого указания? Что это вы сами…

— Мы сами.

Он вытер лоб платком.

— Сержант, — сказал он, — вы знаете, кто я. Немедленно заберите у них венок. А вам — разойтись!

Мальчики молча ушли. За ними удалился милиционер, нагруженный венком. Перед памятником остался только функционер в синем пальто. Он с подозрением рассматривал статую, озирался вокруг. Вскоре пошел дождь. Мелкими каплями он оседал на синем пальто и на каменной блузе Повстанца. Сделалось пасмурно и серо. Серебристые капли медленно стекали по голове скульптуры, раскачивались на каменных ушах подобно серьгам, поблескивали в пустых гранитных зрачках.

Так они и стояли друг против друга.

Люциус был окутан дымкой некой тайны и значительности. Разные люди, знакомые, знали о нем кто больше, кто меньше, но всё было известно лишь немногим. Всё знала только жена Люциуса, мама Люциуса и бабка Люциуса. Остальным: родственникам, да что там — даже детям, приходилось лишь строить домыслы.

Ежедневно, когда дети уже шли спать, а Люциус сидел под лампой, в шлепанцах, с газетой в руках, жена подходила к нему, клала голову ему на колени и, проникновенно глядя ему в глаза, шептала:

— Ради всего святого, Люциус, береги себя…

Люциус не любил бульон из телячьих костей и существующий строй.

Люциус — герой.

Случается, он приходит домой сияющий, молчаливый, но домашние знают, что при желании, если бы он мог, ему было бы что рассказать. Вечером жена спрашивает его, робко, с нескрываемым восхищением:

— Опять?..

Люциус кивает и расправляет плечи. Весь его облик выражает мужество и силу.

— Где?.. — продолжает спрашивать жена, замирая от собственной дерзости.

Он встает, подходит к двери, резким движением распахивает ее и проверяет, не подслушивает ли кто. Потом проверяет жалюзи на окнах. И отвечает, понизив голос: