Маша Трауб - Всегда кто-то платит

– Каким? – удивилась я.

– Вышивай бисером.

Я на нее обиделась. Она мне не верила. Считала, что я выдумываю. И стала еще более раздражительной. Она приезжала ко мне, и я знаю, что ее вывело из себя. У меня так и не поднялась рука убрать фотографии Толяши. Я оставила все так, как было. В коридоре стояли тапочки. В ванной – его зубная щетка и бритва. Мне так было привычнее. И я думала, что нельзя так быстро избавляться от его вещей. Должно же пройти время. Ну, хотя бы сорок дней. Да, часть вещей я отдала Эльвире, но не все. Я звонила несколько раз Ане, но она не брала трубку. Она ведь так и не дала мне возможности объясниться – я не могла, не решилась бы… Аня винила меня в смерти своего отца, это я точно знала.

Я сходила с ума. Толяша приходил ко мне по ночам. Один раз мне показалось, что он стоит у меня за спиной. Я точно знала, что за спиной у меня торшер. Но боялась повернуться. Я чувствовала запах Толяши. Я повернулась и увидела его лицо. Он склонился, будто хотел заглянуть в книгу, которую я читала. Лицо я видела очень четко. Сколько я так просидела в кресле? Не помню. Каким-то чудом заставила себя встать и передвинуть этот торшер. Но мне все равно было страшно. Я отнесла торшер в другую комнату, но уже не могла под ним сидеть, даже включать не могла. Утром я решила вынести его на мусорку. Столкнулась с Эльвирой, которой вещи Толяши отдала. Начала рассказывать про свои видения. А с кем еще мне было поделиться? Сначала мы стояли на лестнице, потом спустились вниз, на лавочку. Эльвира рассказывала мне, как правильно надо ставить свечки в церкви за покойного. Я слушала и кивала.

– Надо обязательно в церковь, иначе хуже будет, – говорила Эльвира. – Вот Петрович с третьего этажа умер, а не уходил. К жене приходил и за собой звал.

– И что?

– Забрал, – выдохнула соседка, – через четыре месяца забрал. Не смог без нее там.

– Как это забрал? Она умерла? – переспросила я.

– Конечно умерла.

И именно Эльвире я призналась в том, что Толяша тоже меня зовет. Это было пострашнее торшера. Но даже Ксении я бы про это не рассказала. Ни за что.

– Он всегда меня держал за руку. За левую. Мы сидели, обедали, а он брал меня за руку, будто боялся, что я уйду. Когда по улице шли рядом, он тоже слева от меня шел и за руку держал. Не под руку, а за руку. Сейчас мне снится, что он приходит, берет меня за левую руку и тянет за собой, – призналась я. – Что это значит?

Как ни странно, Эльвира не сочла меня сума-сшедшей, а потребовала подробностей – как часто я вижу этот сон, куда ему удается меня довести. И всегда ли за левую? Я кивала.

– Понимаешь, я знала, что это сон, понимала, что сплю, но не могла проснуться.

– Когда он пришел в первый раз?

– На девятый день, кажется.

– Он еще придет, – объявила Эльвира, – обычно на сороковой день приходят. И забирают. Только человек не понимает, что его уже забрали. Живет, а его уже нет. Он уже там, на том свете.

– И что делать?

– Свечки ставить надо. Службу заказать.

– Не знаю. Я же не верю.

– Начнешь ходить, поверишь. Расскажи, что еще он делает?

Соседка говорила о моем покойном муже, словно говорила о ребенке – как он ел, какой скандал закатил в садике. Будто Толяша был живым. Только ведет себя странно. А меня просто прорвало.

– Дверь шкафа скрипит. Мне кажется, он ее открывает и что-то ищет.

– А раньше искал? – деловито уточнила со-седка.

– Искал. Когда уже болел. Он этот шкаф сломал. Один раз я его там нашла, он хотел выйти и думал, что за задней стенкой – дверь.

– Посмотри в шкафу. Там осталась вещь, которая ему дорога. Вот он и возвращается.

– Так он ко мне возвращается или за вещью приходит?

– Не знаю. По-разному бывает. Может, он думает, что ты эту вещь найдешь и не хочет этого. Думает, что если тебя с собой заберет, то вещь другой человек найдет. Он к кому-нибудь еще приходит?

– Я не знаю.

– Надо узнать. Если он приходит к дочери или еще к кому, то может им указать, где искать надо.

– А мне что делать?

– Найди то, что он оставил. Сходи в церковь. Квартиру тоже лучше освятить.

Я сходила в церковь и поставила свечку. Но Толяша все равно приходил. После таких ночей я уходила утром из квартиры и до вечера бродила где придется. Ходила по магазинам, ничего не покупая. Гуляла в парке. Мне было все равно – лишь бы не находиться в квартире. Мне нужны были рядом люди.

Я все время мысленно возвращалась назад. Прокручивала каждый день. Когда все началось? В какой момент? Можно ли было предотвратить? Я думала, что сделала ошибку, выйдя замуж за Толяшу. И хотела с ним развестись. А теперь понимаю, что это уже была болезнь. Каждый день. Когда я заметила? Когда должна была заметить?