Маша Трауб: Всегда кто-то платит

А еще я гадала – каково это, умереть, не понимая, что ты давно умер. Жить в своих воспоминаниях, в прошлом. Разговаривать с давно умершими друзьями. И не осознавать, где ты находишься. Мне кажется, это счастье в каком-то смысле. Так что Толе, можно сказать, повезло. Ему так было лучше. Он бы не смог как Юлия – до последнего момента осознавать, что с тобой происходит, мучиться без надежды получить облегчение. Понимать, где ты, кто находится рядом. Знать, что тебе осталось совсем недолго. И самое страшное – желать смерти. Нет, не знаю…

Юля прекрасно все понимала. Ее опухоль не пощадила, добавив страданий от боли. Она все время жаловалась и глотала таблетки горстями. Говорила, что ей все больно. Говорить больно, сидеть больно, пить чай – тоже больно. Ее поглощала боль. Она хотела избавиться только от нее. Не от опухоли, от боли. Она хотела, чтобы ей прописали таблетки или уколы. Чтобы наконец боль отступила. Я помню, что врачи говорили – не может такого быть, чтобы настолько было больно. Терпимо, многие терпят. А Юлия криком кричала. Ей уже ничего не помогало. Она только стонала без остановки. Все последние дни прошли в бесконечном стоне. Так потом санитарки рассказывали. Они на нее даже кричали, ругались – мол, закрой рот хотя бы ненадолго. Не одна тут лежишь. Баба ведь, терпеть должна. Людей, которые рядом, пожалей. Им-то зачем твои крики дались.

Но даже когда Юлию кололи, она продолжала стонать и кричать. Она уже не чувствовала облегчения, не чувствовала, что укол уже сделан. Медсестра говорила, что Юлия просила, умоляла дать ей умереть. Но продолжала жить. Так длилось не день, не два, даже не месяц. Она уходила полгода. И полгода прожила в аду, в бесконечных муках.

У Толи все было по-другому. Опухоль забрала у него память, движение, чувства. Она забрала у него мозг, но избавила его от боли. Он не страдал так, как страдала Юлия. Но они оба умерли во сне, ближе к утру.

Я ведь винила себя в смерти Толи. И уже в церкви, перед его гробом, попросила у него за это прощения. Я боялась, что Елена что-то заподозрит. И узнает, что я была в тот вечер у него. Я бы не пошла на кладбище, но мне нужно было убедиться. Понять – знает она про меня или нет? Странная женщина. Будто с луны свалилась. Вела себя так, будто не на кладбище пришла, а в гости. Еще и спектакль устроила – то ей плохо, то вышла, то зашла. Гвоздики эти куцые. Могла бы хоть нормальные цветы купить. Деньги-то есть. Интеллигентная с виду, а вести себя не умеет. И дочку не научила.

Хоть бы спасибо сказала – Аня с Колей все организовали. Фотографию на портрет я подобрала. Специально выбрала ту, где Толя молодой. Я его таким знала и любила. А Елена его таким не знала. В конце концов – это я и Аня Толина семья, настоящая. Так что нам было решать, где его хоронить и как.

Аня хотела получше кладбище найти, но я ее отговорила. Какая разница? Земля везде одинаковая. На кресте решили не экономить – хороший крест заказали. Большой, деревянный. И три венка, чтобы они горочкой стояли. Аня даже надписи заказала – от детей, от семьи. Все как положено сделали. Пусть Толя поблагодарит, что не новая жена его хоронила. Она бы такое придумала, что страшно представить.

Когда я искала фотографию, разбирала фотоальбом. Как мы жили? Мне казалось, что плохо. А сейчас думаю – хорошо, не хуже многих. И вместе бы доживали, внуков воспитывали, если бы Толе шлея под хвост не попала. Меня предупреждали – у всех мужиков такой момент наступает. Только сиди и жди, когда шарахнет. Они все чудить начинают. Спокойная жизнь им надоедает, годы идут, живот растет, вот они и кидаются на баб, как в последний раз.

Когда Толя попросил у меня развод, я уже ничего не ждала. Столько лет терпела. Я его даже не ревновала. Все давно отболело, все слезы выплакала. Хотела только покоя. Вот тоже странно. Я ведь была еще молодая, а рассуждала, как старуха какая-то – дожить, дотерпеть. Мне и в голову не приходило, что я тоже могу еще раз выйти замуж, да хоть любовника себе завести. Почему я не думала? Да и жила как старуха – телевизор, внуки, банки накрутить на зиму. Какие у меня развлечения были? Я никуда не ходила. Толя на мой день рождения водил меня в кафе. Ну, на Аниной свадьбе погуляли. Из всех развлечений – утюг, стиралка да плита.

Я была уверена – у Толи появилась девка молодая, которая непременно замуж хотела. Или залетела. Но эта… Елена… оказалась старше. Лет на десять. А по виду – на все двадцать. Что он в ней нашел? Я не понимала. Думала, перебесится да вернется, но ему непременно нужно было развестись официально. Тогда я поняла, что это разрывает душу и вымораживает все изнутри.