Едва Билодо наклеил на конверт марку, в небе на улице загрохотало. Раздался раскат грома. Грозно нависая все утро над городом, тучи наконец разразились грозой, и первые крупные капли дождя забарабанили по оконному стеклу гостиной. Не допуская и мысли о том, чтобы из-за ненастья не послать вовремя стихотворение, почтальон схватил зонт и вышел. Когда он еще даже не спустился по лестнице, вспышка света залила улицу ярким фотографическим светом, в ту же минуту гулко громыхнуло, и дождь превратился в настоящий тропический ливень. Сквозь завесу воды он увидел через дорогу почтовый фургон. Неужели уже пришло время забирать почту? По-видимому, да, потому что Робер, не обращая внимания на ливень, торопливо перегружал содержимое ящика в свою сумку. Билодо заколебался и замер. Присутствие коллеги было ему неприятно. После того случая весной он с Робером больше не разговаривал, и сейчас у него не было никакого желания сносить его насмешки. К тому же Робер был не один; рядом с ним сидел почтальон — вероятно, тот самый, который теперь обслуживал этот район. Он этого типа никогда не видел, но в последнее время подозревал в том, что он перехватывает и вскрывает письма Сеголен.
Теперь дождь лил как из ведра. Торопясь как можно быстрее от него укрыться, Робер закрыл почтовый ящик и забросил сумку в фургон. Еще мгновение, и он сорвется с места. Когда желание отправить хайку взяло верх над всем остальным, Билодо решил наступить на горло собственной гордости и громко крикнул, стараясь привлечь внимание бывшего коллеги. Тот обернулся и увидел его. Потрясая в воздухе письмом, Билодо скатился по лестнице и побежал по залитой водой улице. Второй почтальон замахал руками и выкрикнул что-то невразумительное, затем яростно засигналил автомобиль, и его с силой ударило.
Мир закружился вокруг Билодо — медленно, будто во сне. Он вращался в пространстве, спрашивая себя, что произошло. Еще один удар — и мир остановился, навалился на него, и он почувствовал спиной, какой он жесткий и твердый. Небо грохотало и полыхало молниями, бомбардируя тяжелыми каплями глаза. Он попытался пошевелиться, но не смог… и вдруг почувствовал, что ему ужасно плохо. В этот момент грозовое небо закрыл чей-то силуэт. Лицо знакомое, это Робер. Потом появился еще один лик, почтальона. Его он тоже узнал, потому что тот был не кто иной, как Билодо. У почтальона было лицо бывшего Билодо, Билодо до случившихся с ним превращений, того самого Билодо с гладко выбритыми щеками и ясным взором, которым он когда-то был.
Над ним склонилось его собственное бывшее «я».
Как так может быть — он лежит на мокром асфальте и в то же время смотрит на себя сверху? Что это еще за магия? Билодо отчаянно пытался понять, пока еще не поздно, и вдруг внутренний голос прошептал ему слова хайку, которое предваряло и заканчивало сборник Гранпре:
Бурля как прибой
У подножия скал
Время бежит по кругу
Именно это с ним сейчас и происходило. Прошлое повторялось. Время сыграло с ним злую шутку. Завихрившись у скалы, вставшей у него на пути в тот момент, когда Гранпре бился в агонии, оно образовало водоворот, пленником которого и стал Билодо.
Неужели Гранпре это предчувствовал? И знал ли, когда писал это хайку, что оно станет пророческим?
Жизнь в виде петли. Билодо разбился о подводные рифы времени. Это было так монументально, чудесно и абсурдно, что он, превозмогая дикую боль, расхохотался. Он смеялся, глотая капли дождя, и чем больше смеялся, тем смешнее казалось ему происходящее. Потом у него перехватило горло, и смех тут же затих. По сути, ничего веселого в этом не было. Напротив, это была не комедия, а трагедия: он умирал, не зная утешения, потому что прекрасно понимал, что его смерть не станет избавлением, ведь достаточно было бросить один-единственный взгляд на Билодо и увидеть его глаза, жадно впившиеся в зажатое в его руке письмо, как тут же становилось понятно — на этом фильм не закончится, рано или поздно придет и его очередь, время опять побежит по кругу и образует петлю, наступит уже его конец, а потом та же самая история повторится с тем, кто придет ему на смену… и так далее до скончания веков.
Это было жестоко: Билодо был обречен на вечную, без конца повторяющуюся смерть, и ничто не могло отвратить этого проклятия. Разве что…
Не выпустить из рук письмо? Не дать ему исчезнуть в ливневом стоке? Держать его до тех пор, пока двойник его не заберет, не прочтет и, может быть, не решит отправить. Как знать, может, тогда его жизнь двинется по другому временному потоку? Он разорвет петлю и снимет проклятие? Билодо собрал последние силы и направил их в пальцы правой руки, которые чуть сильнее сжали письмо. Потом закрыл глаза, чтобы сосредоточить остатки воли, и вдруг увидел на экране закрытых век необычную картину: красный круг, точнее, вращавшееся огненное колесо.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу