Дени Терио - Странная жизнь одинокого почтальона

Это было какое-то нежное опьянение, сладострастная лихорадка, заставлявшая жить с двойной силой, бурный поток, противиться которому не было никакого желания, можно было лишь отдаться на его волю, а Билодо ничего другого и не желал. Он думал только о том, чтобы все развивать и развивать этот чувственный опыт, этот дерзкий поэтико-анатомический слог, чтобы дойти до конца в охватившем его головокружении. Искания поглотили его без остатка. Он почти не выходил на улицу и даже очарование мая, месяца, который он любил больше всех остальных, не оставило в его душе ни малейшего отклика. В «Маделино» он больше не ходил; Таня могла решить, что он специально ее опозорил, мысль об этом причиняла ему боль, и он не осмеливался являться ей на глаза. В довершение всего Билодо ушел с работы. Не в состоянии вынести позора, которым его заклеймили на почте, он написал заявление об уходе и получил расчет без шестимесячного выходного пособия. Теперь, когда у него появилась масса свободного времени, он полностью посвятил себя Сеголен.

Неужели танка действительно лучший инструмент, когда речь идет о том, чтобы отточить желание? Эта стихотворная форма, так хорошо послужившая Било-до, когда он только-только признавался в своих чувствах, теперь начинала на него давить и казалась слишком рациональной. В поисках средства, позволяющего облегчить слог и перо, он решил вернуться к фундаментальной простоте хайку, которое, по его убеждению, в большей степени способствовало бурлению фонтана эмоций.

Сеголен, должно быть, оценила его инициативу, потому что сразу же перешла на тот же лаконичный стиль:

Таким образом, вновь повторилась история рождения хайку: отказавшись от лишних слов, будто сбросив на пол спальни одежду, поэзия предстала во всей своей первородной наготе. Но Билодо все было мало: недовольный медлительностью обычной почты, он стал отправлять свои послания через службы быстрой доставки. Сеголен тоже последовала его примеру, и время ожидания очередной корреспонденции сократилось до минимума. Обмен письмами ускорился так, что захватывало дух, но Билодо по-прежнему не хватало стремительности, и он начал посылать стихи прекрасной обитательнице Гваделупы, даже не дожидаясь от нее ответа, и вскоре стал писать по стихотворению в день. Вслед за ним и Сеголен стала посылать ему одно хайку за другим. Письмо от нее падало на коврик у двери почти каждое утро. Стихи хлынули потоком, сталкиваясь друг с другом и не выдерживая никакого хронологического порядка, хотя и по-прежнему перекликаясь в какой-то странной манере: