Геннадий Прашкевич - Человек Чубайса

– В аэропорту вас встретят?

Это спросил уже сосед по самолету.

Самолет снижался, выл, подрагивал, глаза у налоговика отливали яростным нетерпеливым огнем. Наверное, взял крупно, теперь бежит от правосудия, догадался Трубников. Костюм в полоску, чего от такого ждать? Теперь от души оттопырится в первом баре. И, пожалев беглеца, спросил:

– А вас встретят?

– О, да! Меня встретят. В аэропорту меня встретит русскоговорящий гид, – налоговик с гордостью покачал головой и это подтвердило догадки Трубникова. Страшные намеки на нары и на парашу, конечно, чепуха. Неудобные нары и близость к параше несомненно, грозили самому налоговику, потому и занимали его воображение.

– А как вы договорились?

– Насчет чего? – насторожился налоговик.

– А насчет русскоговорящего гида?

– Я позвонил в известное турбюро, – налоговик охотно показал Трубникову увесистый желтый томик с текстами на трех языках. – Здесь масса полезных сведений, вплоть до конкретных телефонов.

– Где можно купить такую книгу?

– Она вас заинтересовала?

– Даже очень.

– Тогда возьмите ее, дарю, – гордо улыбнулся налоговик. Так произносят: «Оставьте на канцелярские расходы». – Мне теперь она не понадобится. У меня теперь есть русскоговорящий гид.

И по гордой улыбке Трубников понял, что пухлый налоговик действительно выбрал не причитающиеся ему двадцать три копейки, а весь рубль, то есть, чистую волю с Будулаем и его цыганками.

Побывав в банке, Трубников перебрался в городок Тонон.

Отель «Шато де Кудрэ» располагался на берегу озера, которое по непонятным для Трубникова причинам местные жители называли просто Озером, хотя на всех картах оно называлось Женевским. Неустанное движение прозрачных негромких волн и нежный голос русскоговорящего гида Наташи, заказанного (по примеру налоговика) в известном швейцарском турбюро, сильно вдохновляли Трубникова. Пробуя очень неплохое французское вино, название которого не имело смысла запоминать, поскольку рядом находилась Наташа, Трубников жарко сопел, пыхтел, пускал слюни и развивал теорию, поразившую его самого. Смысл его теории заключался в том, что в ближайшее время в России наверняка останутся только два новых русских: ну, понятно, он сам, а еще Брынцалов.

– Мой Трубников, почему?

– Чем ярче малиновые пиджаки, чем тяжелее золотые цепи на шеях, тем с большей скоростью нас отстреливают.

– Как отстреливают? – мило пугалась Наташа.

– Если вас интересует технология, – пыхтел, пуская слюни, Трубников, – то это не ко мне. Одно могу сказать, эти мерзавцы предпочитают автоматическое оружие.

– Мой Трубников! – нежно восклицала Наташа. – Как можно стрелять в такого обаятельного мужчину?

Трубников пыхтел еще громче.

Он умел и любил радоваться. Он ценил радость. А еще он не мог жить без женских похвал. Если в течение суток Трубников не получал похвал, он плохо себя чувствовал, даже начинал болеть. Он мог даже умереть от того, что не слышит таких похвал.

– Просто замечательное вино, – сказал он Наташе и пустил слюну от восторга. – Но вернувшись в номер, мы закажем белую водку «Трубникофф». Это очень тонкая водка. Немало бобов нужно нарубить, чтобы выбросить на рынок такой качественный продукт.

Наташа округлила красивые губы:

– Мой Трубников, я давно не была в России. Наверное, я перестала понимать некоторые русские слова. Эта водка, которую назвали вашим именем, она делается из русских бобов?

– Не совсем, – запыхтел Трубников. Общение с женщиной делало его сильным и уверенным. – Нарубить бобов это термин. Другими словами – получить прибыль, встать на ноги.

– А нанайский бизнес? – не унималась Наташа. Все в ней работало на похвалу, она сразу раскусила Трубникова. – В нашем разговоре вы упомянули про нанайский бизнес. Мой Трубников, вы торгуете с нанайцами? Это такой сибирский народ? Они работают на вас?

– О, нет, – конкретно объяснил Трубников, ободренный ласковым восхищением Наташи. – Нанайский бизнес это дело, которым занята сейчас основная часть русских людей. Купил за рубль, продал за девяносто копеек, вот вам нанайский бизнес.

– И вы так торгуете?

– О, нет! Я не так торгую, – Трубников, сопя, положил вздрагивающую руку на круглое колено Наташи и она слегка покраснела. Так не каждая умеет, сопя, подумал Трубников. Он чувствовал себя очень сильным.

Совсем недалеко от них на той же террасе негромко разговаривали за столиком три человека в неброских серых костюмах. Узкие усики, серые шляпы. Возможно, не очень зажиточные швейцарцы, решил Трубников. Или французы, тоже не очень зажиточные. Или представители конфессии, предполагавшей в будний день именно такие не бросающиеся в глаза, как у них, костюмы.