Геннадий Прашкевич - Человек Чубайса

– Чем людей поишь?

– Антиникотиновый чай, – еще мрачнее ответил Костя. – У меня есть постоянная клиентура.

Это еще больше не понравилось Шурке.

– Постоянная? А это что? – заорал он, сметая со стойки посуду. На звон стекла выглянула из кухни посудомойка и мгновенно скрылась. – А это что, это? – орал Шурка. – Презервативы? Зачем в честном заведении презервативы? – Грохот и звон бьющейся посуды возбуждали Шурку. Он даже оглянулся, требуя от меня поддержки, но я промолчал.

Это его отрезвило.

– Вот все говорят, что ты дурак, Костя, – произнес он неожиданно спокойно. И спросил: – Сам-то что об этом думаешь?

– Неправда это!

– Тогда налей по наперстку, нервы утишить.

– Что для тебя наперсток?

– Да мне для запаха, дури своей хватает, – совсем уже спокойно ухмыльнулся Шурка. И кивнул мне: – Всосал? Мы Костю храним, как ангелы, без нас его конкуренты давно б зарезали, а у него, у дурака, одно на уме: о, Господи, в ужасной смерти не откажи! Не поверишь, такая у него молитва на каждый день. О, Господи, просит он каждый день, в самой ужасной смерти не откажи! В такой самой ужасной смерти, чтобы весь мир содрогнулся, ведь не для себя прошу!.. – По моему, Шурку уже заносило. – Такие у Кости молитвы.

Сплюнув, Шурка двинулся к выходу.

Бывший таксист остался на месте. Он был опозорен, он был унижен. От него оттолкнули кудрявую подружку, побили посуду. Собственные работницы видели его унижение. Но он остался на месте.

Мы вышли на улицу.

Сразу дохнуло влажным жаром, бензином, гнилью. Невыносимо ярко сверкнуло солнце из-за листвы. Классный, конечно, уголок, если его почистить… Я шел к машине и оглядывался. Как это ни странно, Шуркина мечта почему-то сразу запала мне в сердце. Раз не может бывший таксист постоять за себя, туда ему и дорога, невольно подумал я. Не позволим мы бросить на произвол судьбы такое заведение!

В этот момент из тормознувшего в стороне (у какого-то отделанного под мрамор подъезда) шестисотого «мерса» вынырнул крепкий человек. Цвет «мерса» клюквенный, а сам хозяин был толстобрюхий, лысоватый, но очень подвижный. Он что-то говорил на ходу, фыркал и смеялся. Пиджак малинового цвета, как водится, на шее добротная голда, с надрезами, наверное, чтобы оборвалась, когда хозяина будут вешать. На поясе, как у монтажника-высотника, болтались мобильник, золотая зажигалка, какие-то ключи, что-то там еще было, может, универсальный консервный нож.

– Это Труба… – ухмыльнулся Шурка. – Это известный человек… У него рука легкая… – Шурка одобрительно ухмыльнулся, но было видно, что он действительно нервничает. – Поставим дело, сами купим клюквенные «мерсы»… Станем одинаковыми, как детдомовцы… Чтобы Труба не задирался…

Он что-то еще сказал, но я не расслышал.

Меня отвлек звук работающего на форсаже движка.

Вообще-то, в людных местах движок машины не должен реветь так мощно.

Голубой, ничем не примечательный «жигуленок», как торпеда, вылетел из-за пыльных старых тополей. Левое боковое стекло было опущено, наружу торчал ствол Калашникова. Все было как во сне – стремительно, и в то же время, как в замедленной съемке. Поскольку все это не имело к нам вообще никакого отношения, я не успел даже пригнуться.

– О, черт!

Шурка стоял лицом ко мне, прижавшись бедром к открытой дверце своего джипа. Я видел, как что-то вдруг изменилось в его лице… Мгновенно и странно… Он будто удивился чему-то… Какое-то удивление… Не знаю… Даже сейчас мне трудно объяснить, что вдруг изменилось в его лице… «Давай в машину!» – крикнул я и увидел черную дырочку на Шуркиной джинсовой жилетке. По краю дырочка была смазана чем-то еще более черным. Я дернул жилетку на себя и увидел круглую ранку, чуть обведенную кровавым кружком. Она чернела на сантиметр выше левого Шуркиного соска.

Все нереально было.

Нестерпимые вспышки Солнца сквозь колеблющуюся листву, столь же нестерпимый влажный зной, несмолкаемый гул улицы. Никто ничего не успел увидеть, «Жигуленок» уже исчез. Я толкнул Шурку на правое переднее сиденье джипа, оказавшееся как раз под ним. Вытягивая из кармана мобильник, он жестом показал мне: гони!

– Куда? – крикнул я.

– Ко мне, – отрывисто ответил Шурка.

Он действительно ответил странно отрывисто, будто экономил слова или не мог их вспомнить. И так же отрывисто пробормотал в мобильник:

– Филин, меня подставили… Мне врач нужен… Срочно… Кто на руле?… Я говорил… Андрюха…

Он опустил мобильник и замолчал.