Владимир Кулаков - Последняя лошадь

У Стрельцова в Минске наступила «чёрная полоса». Корсарова довела ситуацию до абсурда. Она писала гневные письма во все отделы Главка. Муж сходил в партком с просьбой разобраться. Минское руководство – директор цирка и инспектор манежа – в ответ на запрос Москвы изложили своё видение ситуации, которое разнилось с мнением циркового начальства. Захарычу на старости лет тоже пришлось что-то там писать. Назревал скандал. Со дня на день сюда должна была приехать авторитетная комиссия, чтобы решать судьбу Корсаровой, Ивановой и Стрельцова. Положение было серьёзней некуда. Конюшня стояла под угрозой расформирования.

У Пашки в Москве дела тоже оказались не лучше. Валентина теперь работала в программе цирка на Ленинских горах. Она его заманила к себе в гостиницу «Арена» в тот же самый их номер 10–12. Пашка не устоял… Там выяснилось, что его намечающаяся поездка в Венгрию – дело её рук. «Ангелы» на три месяца тоже ехали в Будапешт. Валентина пыталась таким образом вернуть бывшего мужа.

В этот же день в зарубежном отделе Главка под недоумевающими взорами сотрудников он без объяснений категорически отказался от поездки!..

К Захарычу Пашка приехал измочаленным и потерянным. Света поняла это с первой же секунды по его внешнему виду, остальное почувствовала женской интуицией.

Они зашли в её гостиничный номер. Тут жила ещё одна служащая из аттракциона верблюдов «Караван горного Памира». Той сегодня предстояло дежурить в цирке целые сутки. Пашка здесь мог хоть немного отоспаться. Этажом выше друг Юрка Александров привёз жену с новорождённым Теперь в его «люксе» царила радостная кутерьма, и им было не до него.

Номер Светы был просторный, но какой-то неуютный. Высокие, посеревшие от времени потолки. Серые потрескавшиеся стены в выщерблинах. Серые, плотно задвинутые шторы на окнах – первый этаж!.. Две неширокие кровати, придвинутые к стенам, две тумбочки, два стула, кухонный стол. На нём электроплитка, рядом турки для кофе, пара кастрюль, умывальник. Этакий холостятник…

Тумбочка Светы застелена белой салфеткой. На ней будильник, книги, черноморский рапан. Подсвечник из половинки красного кирпича, залитый воском. Флакон недорогих духов. На стене – цирковая афиша с изображением вздыбившейся лошади и дрессировщицы с поднятым вверх шамбарьером. Внизу фамилия и имя артистки, чья конюшня перешла к Захарычу и Свете.

– Завтракать будешь?

– Я бы поспал…

– Раздевайся, я пока пройдусь…

Пашка в хмуром расположении духа сложил вещи на спинку стула, зажёг свечу на кирпичном подсвечнике и уставился в потолок. Ни планов, ни чувств, ни желаний.

Время замерло. Будильник хлопал маятником, как одинокий зритель в пустом цирке…

Пришла Света, присела на краешек кровати и с материнской улыбкой вгляделась в Пашкино осунувшееся лицо. Пламя свечи трепетало, тени бродили по стенам комнаты и вспыхивали светлячками в зрачках Пашки. Он сонно хлопал глазами и не знал, что делать. Потом вдруг притянул Свету к себе. Она не сопротивлялась. Жара безотчётно, сам толком не понимая, что творит, затащил Свету в кровать, раздел наполовину и… обмяк, рухнув на неё. Он так лежал минуту, потом хрипло произнёс:

– Прости!..

– Бог простит. Спи…

Света встала, оделась и вышла из комнаты.

Пашка стоял на горбатом мостике «поцелуев» и смотрел в воду, куда они когда-то со Светой отпускали карпов. Это было недавно и так давно… В прошлый раз всё было чисто, просто и радостно. Теперь – паскудно и муторно. Жить не хотелось. Он навис над перилами и смотрел на протекающую мимо воду…

– Замеча-ательный день сегодня!.. Топиться собрался? – его вдруг хлопнули по плечу. Женский голос за спиной был полон жизни и оптимизма.

– А может лучше повеситься или, скажем, чайку попить?..

Пашка вздрогнул и уставился на… Свету. Он остолбенел. Нет! Этого не может быть!..

– Что с тобой? Я что похожа на привидение? Ты чего так испугался?

Пашка что-то неопределённое пытался рассказать руками и широко открытыми глазами продолжал таращиться на Свету.

– Голос!..

– Что голос?

– Твой голос…

– Па-аш, изъясняйся яснее!

– Я знал, что слышал твой голос раньше! Всё мучился… Теперь вспомнил – Дворцовый мост, в Ленинграде. Я тогда хотел… Ты ещё тогда добавила что-то про Чехова…

Света, в свою очередь, замерла с поднятой рукой.

– Так это был ты-ы?!..

Они ошалело рассматривали друг друга. Вот это был поворот событий! Подобное возможно только в романах или в кино! В огромном Ленинграде, в нужной точке, в нужном месте, в нужное время Ангелы-Хранители слетелись…