Евгений Антонов - Большая река

Помолчали.

«Да, ты наверное прав», — сказал Андрюха поднимаясь. «Все это чувствовать надо». И он принялся, было, складывать нехитрую посуду в котелок с тем, что бы спуститься к реке и помыть ее, как неожиданный в тот момент вопрос Михалыча заставил его снова сесть на место.

«Так что же тебя, парень, сюда загнало?»

Теперь он уже звучал не праздно, а настойчиво и даже требовательно, словно от ответа на него зависело нечто, что должно случиться дальше. Ответ, последовавший на него, был гораздо более весомым по своей значимости, чем того ожидал Михалыч.

«СПИД».

Реакцией на него было молчание. Чисто внешне Михалыч выглядел так, как будто и не расслышал ответа, но в голове его творилось нечто, к чему он не был приучен: мысли мелькали одна за другой, путаясь и межуясь с командами к действию, которые меняли друг друга, так и не успев реализоваться. Первой из оформившихся была мысль о том, что речь идет не о той ужасной болезни, которая существует где-то там, в далеких странах или, по крайней мере, не здесь, на севере, в самой глуши, а о чем-то не имеющем к этому никакого отношения, кроме созвучия в названии. Затем ему подумалось, что Андрюха, имея своеобразное чувство юмора, просто отшучивается дабы скрыть истинную причину своего бегства в леса, но взглянув на него он понял, что ни о каких шутках речи быть не может.

У Михалыча запершило в горле и он закашлялся, весьма кстати, что бы разрядить напряженное пространство.

«Ты наверное не веришь, — проговорил Андрюха переводя взгляд от горящих углей в черное, и от этого кажущееся пустым пространство над костром, — как и я по началу. Думал: ошибка, быть того не может. Проверился еще раз и поскорее „сделал ноги“, пока не свинтили. Уехал, бросив все дела, из того большого и красивого города, где я тогда был. Потом мне пришлось выбирать: или я просто куда-то исчезну, или все об этом потихоньку узнают и тогда не будет жизни не только мне, но и моим родным. Так что, вот так вот…»

Вновь возникла напряженная пауза.

«Да-а, попал ты, парень…»- Михалыч неловко заерзал, потом не зная, что сказать или предпринять, привстал и разлил по кружкам остатки водки. Не дожидаясь и уже не надеясь, что хоть маленько «заберет», выпил свою.

«У тебя что же, и жена есть?»

«Есть».

«И дети?»

«И дети».

«Попал ты, парень, нечего сказать».

«Да и не надо говорить. Я уже свыкся с этим».

«А дальше что будешь делать?»

«Не знаю. Время покажет. Поживу пока здесь, сколько смогу… Вообще-то я умирать сюда приехал», — и Андрюха одним глотком выпил содержимое своей кружки.

«А лет-то тебе сколько?»

«Тридцать три».

Как ни странно, но в эту ночь Андрюха спал спокойно. Однако этого нельзя было сказать о Михалыче. Он постоянно просыпался и никак не мог избавиться от ощущения, что ему нужно куда-то бежать. Под утро, все же, он успокоился и проснулся когда солнце стояло уже высоко, обнаружив, что Андрюхи в избушке нет. Тот сидел у костра все на том же месте, как будто и не уходил.

«Привет, Михалыч. Присаживайся, чайку попей. Ты чего такой кислый?»

Михалыч и впрямь выглядел уже не таким живчиком, как на кануне.

«В Китай не могу попасть», — ответил тот, наливая себе в кружку чай из стоящего на углях закопченного чайника и усаживаясь рядом. Андрюха чуть не поперхнулся, поняв, что пришла пора удивляться и ему.

«В какой Китай?»

«Да сон мне такой приснился: будто мы, „зеки“, всем отрядом нашим на корабле плывем. Ага, вокруг света значит. И что главное интересно, суша будь-то — острова и эти, как их … материки — все в кучу собрано. Вот мы вокруг этой суши кругами плаваем, а пристать нигде не можем, потому как берег — сплошные скалы, и волны штормовые. Вот. И вроде как есть одно место пологое, равнина, такая знаешь смурная, унылая с виду, к морю спускается, а нас каждый раз мимо нее течением проносит. И течение-то ведь какое интересное: вокруг суши бегает. Быстрое. Ну вот и надоело все это нашему Николай Иванычу, бригадиру. Он возьми и высадись на скалу, напротив той равнины. И ведь что интересно, никто даже заметить не успел, как это он умудрился сделать, а только когда мы в следующий раз мимо того места проплывали, смотрим: сидит, радостный, руками нам машет и кричит, мол это место „Китай“ называется, и что он попробует, мол, сейчас до берега добраться. Дурак. А мы, главное, и снять-то его оттуда не можем, и без него нам тоже нельзя вертаться. И вот надо нам теперь в этот самый Китай попасть, хоть ты сдохни. А никак… Так и проснулся».