Ирина Богатырева - Stop! или Движение без остановок . Журнальный вариант.

Гран трясет за плечи, светит в лицо фонариком. Я еще расслаблена, плохо соображаю, а он трясет:

– Говори: кто ты?

– Да ты че – это я! – отмахиваюсь.

– Кто был? С кем ты говорила?

– Да сон был, сон!

Его лицо твердое, почти жестокое, будто он только что упустил кого-то, кого долго выслеживал. Мне становится не по себе.

Рассказываю сон – не так-то много.

– Да, я понял. – Задумывается. – Да… Да. Я понял. – Поднимает лицо вверх и говорит кому-то, кого нет в палатке: – Спасибо. – Выключает фонарик и снова зарывается в спальник.

Стоим под огромной лиственницей. Она растет над обрывом, одна, под ее ветвями – поляна. Замечательная поляна, чтобы поставить пару палаток. Пока нет дождя, разводим костер.

Несколько дней как не слышим шума реки. Той, что вела нас к волшебному Озеру.

– Ну что, Гран, когда мы придем? – спрашивает Настя с вызовом.

– Когда изменимся.

– Как изменимся?

– Перестанем себя вести по-старому и станем другими.

– А как мы себя ведем?

– Неправильно. Мы загадываем вперед, чего-то ждем и надеемся.

– А как же быть?

– Надо быть здесь и сейчас. Радоваться тому, что вокруг нас, что с нами происходит.

– Ах, Гран, у меня не просыхают ноги, мы ночи напролет мерзнем, засыпаем на рассвете, потом тащимся неизвестно куда, едим эти гадкие болотные грибы, как можно этому радоваться?

– А ты радуйся! Воспринимай все как испытание, как урок, и радуйся, что у тебя есть возможность меняться.

– Гран, ты только болтаешь, а я мерзну на самом деле, и мне действительно все это надоело! Ты все учишь, а от этого ничего не меняется, и мы вообще непонятно уже куда идем!

Что произошло потом, не успели заметить ни я, ни Сорокин. Во время разговора мы пытались не смотреть в их сторону, пытались быть как можно тише и варить нашу кашу. Мы заметили только, что Гран как-то наскочил на Настю, и та отпрянула, будто отлетела, к лиственнице.

Лицо у нее было испуганное, а Гран уже спокойно вернулся к костру.

– Ты права, – сказал он ровным голосом. – Слова мало меняют человека. Дзенские учителя недаром носили палки.

Я думала, что Настя крепко обидится. Но она вернулась и вела себя так же, как мы, а мы делали вид, что ничего не случилось.

Потом он ударит Сорокина за то, что тот в упоении от найденных рыжиков заболтался, как с ним обычно бывает, историями, что случались с ним, когда он ходил за этими самыми рыжиками. Насте достанется еще раз потому, что она отказывается снимать очки, хотя понимает, что они ей ни к чему, а глазам нужен отдых. После этого без очков останется и Сашка. Я получу несильный пинок потому, что буду самозабвенно рассуждать о гаданиях на картах таро и кофейной гуще. Я соображу, что это пустой треп, и с Граном соглашусь.

Мы притихнем, станем строже и будем следить за своими словами и действиями. Вдруг хотя бы это приблизит к нам Озеро.

– Гран, хочешь, я тебе все-все о ней расскажу?

– Ну расскажи, Мелкая.

– Вы познакомились на дороге. Точнее, вас познакомила дорога. Где-то здесь, в этих краях. И оба пошли на Запад. Правильно я вижу?

– Ну, пока получается.

– Ваша трасса была легкой и быстрой, ты учил ее понимать уроки, которые дает дорога, и видеть знаки вокруг. В городах ты показывал ей, как правильно ходить задом наперед и разглядывать на асфальте тени. Так?

Он улыбается.

– Потом вы пришли в город, где живешь ты. И ты пустил ее в свой дом.

Она жила достаточно долго, чтобы к тебе привыкнуть и привязаться, узнать твои слабости, запомнить твои предпочтения. Была уже осень, идти на трассу не хотелось, так?

– Осень была теплой, Мелкая. Можно было бы пойти куда угодно, но так не сложилось. Мы только немного гуляли по пригородным лесам.

– Хорошо. Потом пошли дожди, ей пора было возвращаться, но в такую погоду идти далеко и одной – стрем, ты посадил ее на поезд, как цивильного человека, и вы расстались. Потом писали друг другу письма. По этим письмам ты увидел, как она к тебе привязалась. Ты сам этого не ожидал. Она писала, что хочет встретиться снова. Ты сомневался, нужно ли это, но потом решил, что можно, только если ты будешь не один. Тогда ее внимание не будет приковано только к тебе.

Тут подвернулись мы с Сорокиным. Все верно?

– Да, в целом да… По письмам я понял, что года хватило ей, чтобы забыть все, чему я ее учил. Она потеряла цель. Но еще я понял: я был единственным человеком в ее жизни, которого она полюбила.

– Прекрасно. Видишь, как я научилась! Уж я-то ничего не забуду.