Ирвин Уэлш - На игле

После того, что показалось мне целой вечностью, я услышал, как в пустынный, захламленный двор въехала машина. Подскочив к окну, я радостно объявил:

— Такси приехало!

Фрэнсис покинула дом, оставив спящего ребёнка под моим присмотром.

Сама операция прошла без особых проблем. Но после я начал чувствовать себя просто ужасно. Чем я лучше Вентерса? Бедный Кевин. Мы иногда весело проводили вместе время. Я водил его на концерты во время фестиваля, в Киркальди на матчи Кубка Лиги и в Музей детства. Всё это, конечно, пустяки, но я сделал для маленького ублюдка гораздо больше, чем его собственный папаша. По крайней мере так мне сказала Фрэнсис.

Но как плохо я себя ни чувствовал тогда, это были всего лишь цветочки по сравнению с тем, что я почувствовал, когда проявил фотографии. Как только изображение проступило, я затрясся от страха и угрызений совести. Я положил снимки на сушилку и сварил себе кофе, чтобы запить им пару таблеток валиума. Затем я взял фотографии и отправился в хоспис к Вентерсу.

В физическом смысле от него уже почти ничего не оставалось. Я опасался худшего, заглянув в его тусклые глаза. У некоторых больных СПИДом развивается нечто вроде старческого слабоумия. Болезнь может делать все, что ей угодно, с его телом, но если она затронет его разум, мой план мести так и останется неисполненным.

К счастью, Вентерс вскоре зафиксировал мое присутствие. Видимо, безразличие, с которым он встретил меня вначале, было всего лишь побочным эффектом принимаемых лекарств. Глаза его остановились на мне и приняли знакомое мне и привычное подло-вороватое выражение. Я чувствовал, как презрение ко мне так и сочится из его самодовольной улыбки. Ему казалось, что такой, по его мнению, слюнтяй, как я, будет терпеть его до последнего. Я сел рядом с ним и взял его руку в свою. Меня так и подмывало отрывать его костлявые пальчики по одному и засовывать их ему в разные отверстия. Я ненавидел его теперь ещё и за то, что мне пришлось сотворить с Кевином.

— Ты — славный парень, Дэйви. Жаль, что мы не познакомились при других обстоятельствах, — хрипит он, повторяя эту истасканную фразу, которая сопровождает каждый мой приход.

Я ещё крепче сжимаю его руку. Он смотрит на меня непонимающим взглядом. Отлично. Этот ублюдок ещё в состоянии чувствовать физическую боль. Вряд ли это больнее, чем то, что он уже ощущает, но лишним тоже не будет. Я начинаю говорить медленно и внятно:

— Я рассказывал тебе, что заразился через иглу. Так вот, Ал, я солгал тебе. Я много в чем тебе солгал.

— О чём ты это, Дэйви?

— Послушай меня минутку, Ал. Я заразился от девушки, с которой встречался. Она не знала, что инфицирована. А её заразил один говнюк, с которым она как-то познакомилась в пабе. Она была немного пьяна и слегка наивна, прикинь? Говнюк, о котором идёт речь, сказал ей, что у него есть немного травы у себя в берлоге. И она с ним поехала. К нему домой. И там этот ублюдок изнасиловал её. Знаешь, что он с ней сделал, Ал?

— Дэйви… что ты городишь…

— Нет уж, ты у меня, блядь, все до конца выслушаешь! Он стал угрожать ей бритвой. Привязал её. Выебал её во все дыры, заставил её отсосать. Девчушка просто перепугалась до смерти, к тому же он сделал ей больно. Ничего похожего не припоминаешь, падла?

— Я не знаю… Я не понимаю, о чем ты это, Дзйви…

— Не ври мне, сука. Ты же помнишь Донну. Ты же помнишь паб «Зе Саутерн».

— Мне тогда было очень херово… Ты же сам помнишь, что ты про себя рассказывал…

— Я тогда солгал. Да у меня бы даже не встал, если бы я знал, что в моей сперме содержится эта дрянь. Мне бы, блядь, не удалось улыбаться клюшке и делать вид, что со мной всё в порядке.

— А Малыш Гогси? Помнишь, как он…

— Заткни свой вонючий хлебальник! Малышу Гогси охуительно повезло. Ты сидел там и смотрел на всю эту блядскую сцену, будто тебя она совсем не касалась, — заорал я, и капли моей слюны усеяли его покрытый плёнкой пота морщинистый лоб.

Я взял себя в руки и продолжил мой рассказ:

— Девочке после этого было непросто вернуться к жизни. Многие женщины после такого уже бы не оправились, но Донна оказалась сильным человеком и решила жить дальше, как будто ничего не произошло. Зачем из-за одного мерзавца с мозгами, залитыми спермой, портить себе всю жизнь? Это легче сказать, чем сделать, но ей удалось. Единственное, чего она не знала, так это то, что мерзавец этот был ВИЧ-инфицированным. Затем она повстречалась с другим парнем, и у них все завертелось, но он знал, что у неё проблемы с мужчинами и сексом. Неудивительно, верно?