Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

— Ну что, мужчины, договорились?

— Уж очень он осторожный, — сказал Каминер. — Боится фонек обманывать. В наше время такого праведника днем с огнем не сыщешь. Не иначе как потомок реб Лейба Сореса [96] Лейб Сорес из Ровно — хасидский праведник XVIII в., славился как заступник бедных и угнетенных. …

— Какой праведник, что за чушь? Праведники на печи лежат, хочешь заработать — слезай. Как моя тетя говорила, честный ест траву.

— Я до сих пор никого не обманывал, но, слава Богу, зарабатывал неплохо.

— Обманывали, обманывали. Бросьте, чего там. Молитвами добра не наживешь. В торговле, мил человек, пожестче быть надо…

Конечно, Калман стыдился, что его Мирьям-Либа живет с помещичьим сынком, но он прекрасно понимал, что и для графа брак Люциана и Мирьям-Либы — немалый позор. Графиня умерла, так и не узнав, что сделал ее сын. Похоронив жену, граф Ямпольский поехал к Хелене в Замостье. Говорили, что он, наверно, там и останется, но вскоре граф вернулся. Фелиция после смерти матери хотела уйти в монастырь, даже начала вести об этом переписку, но ничего не вышло. Русские конфисковали монастырские владения. Но главное — Фелиция оказалась не готова стать монашкой. Как бы религиозна она ни была, в ней еще тлела надежда, что в ее жизни появятся любовь, дети, счастье… При этом она понимала, что не выдержит монастырских порядков — ведь там всегда нужно находиться с другими женщинами, а она любила оставаться наедине со своими мыслями. В замке же у нее были часовня и библиотека. И еще грех было бы оставить отца. Хотя Фелиция считала, что он ведет себя не по-христиански, она его дочь, и не ей судить родителя.

Графу перемывала кости вся округа, и не только из-за того, что он оставался на ночь с кацапкой Евдохой. Помещик всем подряд сообщал, что не прочь заняться торговлей мехами. На севере он познакомился с экспортерами и теперь планировал основать в Польше фирму, чтобы продавать пушнину, искал компаньона с капиталом. Ямпольские евреи пожимали плечами. У них не было ни таких денег, ни веры в коммерческий талант польского дворянина. Граф обратился к армейскому поставщику Даниэлу Каминеру, но тот не заинтересовался его проектом. А потом Евдоха уехала, бросив жилье на Песках. Няня Барбара умерла. Кухарка Магда ушла к другим хозяевам, потому что Ямпольские не могли ей платить. Остался лишь старый Войцех, но от него не было никакого толку. Едва у него заводилась пара грошей, он тут же их пропивал, а из-за катаракты почти ничего не видел. Фелиция была согласна готовить для отца, но он нашел новую служанку. Это была солдатка Антоша, которая когда-то работала у Калмана. Об Антоше шла дурная слава, и Фелиция не хотела брать в замок такую паскуду, но граф сказал:

— Она мне нужна, понятно? Так что не лезь, куда не просят!..

И в который раз обозвал дочь старой девой, добавив, что у нее в жилах не кровь, а кислое молоко. Фелиции было не привыкать, она с достоинством перенесла очередное унижение.

И окрестные помещики, и евреи в Ямполе и Скаршове говорили, что днем граф не выходит из дому, потому что боится встретиться с Калманом. Он занял в замке комнату наверху, окнами во двор, и очень редко открывал ставни. Граф пил, читал книги из библиотеки и совсем перестал встречаться с людьми. Никто, даже Фелиция, не видел его уже несколько месяцев, он держал дверь на запоре и пускал к себе только Антошу. Украшения графини поделили между собой Фелиция, Люциан и Хелена (Фелиции досталась большая часть), но у графа тоже нашлось что продать. Он отдал по дешевке большие сани, старинное произведение искусства, украшенное резьбой и драгоценными камнями, уступил чуть ли не даром. Каждый раз, когда были нужны деньги, он давал что-нибудь из вещей Антоше и посылал ее в Ямполь, чтобы продала или поменяла на водку, которую он пил чайными стаканами, но не пьянел. Помещик в одежде лежал на кровати, читал, дремал или сам с собой играл в шахматы. Антоша три раза в день приносила ему обед, но он почти не притрагивался к еде. А если все же выходил из замка, то пускался не по дороге в местечко, а по тропинке в лес. Обычно он выходил подышать воздухом по вечерам. Стоял в темноте и делал гимнастические упражнения: поднимал и опускал руки, глубоко вдыхал и выдыхал. Однажды, в летних сумерках, Калман увидел, как граф едет на старой, почти слепой кляче. Она шла шагом, а помещик, казалось, дремал в седле.

Ему приходили письма от старшего сына Юзефа из Лондона, но он не отвечал. Юзефу в Лондон и Хелене в Замостье писала Фелиция. Один раз она даже написала Люциану и Мирьям-Либе в Париж. Сколько Фелиция ни стучалась к отцу, граф отвечал из-за закрытой двери: