Ион Деген - Голограммы

Мы сели в автомобиль и терпеливо ждали прихода владельцев заблокировавших нас машин.

С нами поравнялась семья восточных евреев. Впереди вышагивал отец семейства. Под солидным животом шорты еще как-то держались, но обе ягодицы были оголены наполовину. На руках он нес годовалого ребенка — рекламу натуральных соков. За патриархом шла жена с грудным младенцем и выводок детей — один другого красивее.

Еврей заглянул в мое окно и весело спросил:

— Сидишь?

— Сижу.

— Вот тaк и просидишь до полуночи. Ничего не поделаешь. А знаешь, теоретически здесь есть возможность выехать.

— Я сказал это жене.

— Ну- ка, давай попробуем.

И мы стали пробовать. Миллиметр вперед. Миллиметр вправо Миллиметр назад. Миллиметр влево. Жена моего штурмана нетерпеливо окликнула мужа:

— Хаим, дети хотят спать.

— Заткнись.

Мне стало неловко.

— Хаим, спасибо. Я лучше подожду.

— И ты заткнись.

И снова миллиметр вперед, миллиметр назад. Минут через двадцать он с ювелирной точностью протиснул мою машину между двумя автомобилями. Я горячо благодарил его.

— Глупости, — ответил он, — главное — будь здоров.

— Будь здоров! — крикнул я из набирающего скорость автомобиля.

День, когда я был гостем израильской |танковой дивизии, полностью вооруженной советской техникой, отмечен красным в календаре счастливых дней моей жизни. Сотни советских танков, бронетранспортеров, танковые тральщики, мосты, тягачи, сотни советских автомобилей — трофеи, взятые у арабов. Командиру дивизии, бригадному генералу Узи самой судьбой было начертано иметь дело с coветским вооружением. В свое время, бучи командиром командос, он похитил в Египте сверхсекретный советский локатор. Но рассказ не о том.

Мы поехали на стрельбы. На огневом рубеже стояла большая группа офицеров во главе с бригадным генералом.

Подъехал танк Т-55. Такие знакомые очертания! Такая до деталей въевшаяся в мое сознание ходовая часть!

Из башни вынырнул командир машины с черной окладистой бородой и, не обращая внимания на офицеров, радостно поприветствовал меня.

— Не узнаешь?

Он снял танкошлем.

Длинные пейсы змеились вдоль бороды.

— Зильберман! — Я не сумел скрыть изумления. — Это ты?

— Нет, это не я. Я черный таракан. Я паразит. Я не служу в армии.

Зильберман, мой пациент из Бней-Брака, города ортодоксально религиозных евреев, отец девяти детей, прочитал мои мысли.

Информацию я получал от преимущественно левых израильских журналистов.

Действительно считал, что жители Бней-Брака в черных шляпах и черных кафтанах занимаются только изучением Торы и Талмуда, не служат в армии и вообще ведут паразитический образ жизни.

И вдруг — Зильберман командир танка!

— Они служат в армии? — Спросил я у бригадного генерала.

Офицеры рассмеялись.

— Конечно. Большинство солдат нашей дивизии — религиозные евреи.

Я понимаю. Но в черных кипах?

Есть и такие.

Танк выстрелил. Цель на расстоянии двух с половиной километров была поражена с первого снаряда.

Вся медицина от Элиша и Гиппократа до наших дней, а может быть даже до будущих гениальных открытий — для Жени вполне вмещалась на десяти страницах Травника. Поэтому, когда ее соседка как-то пожаловалась на боли в животе после перенесенной в прошлом операции, Женя, даже на мгновение не задумавшись, безапелляционно изрекла:

— Спайки.

Соседка обратилась к видному професcopy-хирургу. Тот долго и внимательно обследовал пациентку, в мыслях отбросил десяток сходных по симптомам заболеваний и, наконец, тщательно взвесив все объективные данные, произнес:

— Спайки.

Это дико обидело соседку. Лучшие чувства ее были ущемлены. Надо же — около месяца томиться, ожидая очереди, ехать в Иерусалим, подвергаться неприятному исследованию да еще уплатить солидный гонорар, чтобы услышать тот самый диагноз, который сходу поставила Женя!

Они беседовали по-русски в твердой уверенности, что коренные израильтяне, сидевшие на скамейках в парке, не понимают ни единого слова. Нетрудно было догадаться, что и пожилая и молодая приехали в Израиль недавно.

Молодая жаловалась на судьбу, на мужа, на то, что живет в постоянном страхе забеременеть.

— Трижды я обращалась к гинекологу. Едва услышав мои опасения, он тут же посылал меня на анализ.

— И ни разу не обследовал?

— Ни разу. Они нас тут не балуют.