Ион Деген: Наследники Асклепия

Летом 1999 года с женой мы наслаждались видом на Монблан с балкона нашего гостиничного номера в Шампусене, в Швейцарских Альпах. Не могу объяснить, чего вдруг я решил написать эссе? очерк? заметки? о врачевании. Но точно знаю, что о книге на эту тему я даже не мечтал. А, начав, уже не мог остановиться. Из Швейцарии мы перебрались в Чехию, в Карловы Вары. Оттуда, на несколько дней приехав домой, отправились в клаб-готель в Эйлате, где отдыхали уже с внуками. Книга продолжала писаться и завершилась там, на берегу Красного моря. Это было для меня неожиданностью. Тем более что написалась она в течение пятидесяти двух дней, несмотря на перелёты, экскурсии, путешествия и неделю с внуками.

Мой друг, очень видный московский литератор, отнёс машинопись в журнал «Дружба народов». Книгу приняли и запланировали опубликовать в декабрьском номере 2000 года. В запланированное время она не появилась. Ни через год. Ни через два. Я о себе не напоминал. Не звонил. Не писал. Через три года начал сомневаться в дружбе народов.

Я не профессиональный писатель. У меня нет литературного агента. Не умею искать издателей. Ждал естественных родов, если плод жизнеспособный. Но, подстегиваемый друзьями, бывшими однокурсниками и возрастом, решил, что книге пора увидеть свет.

Уважаемого читателя прошу вносить поправку, когда в тексте он встретит подсчёт лет.

P.S. Прошёл примерно месяц после выхода книги из печати. И вдруг нежданно-негаданно из Москвы пришла тяжеленная бандероль — два тома журнала «Отечественные записки», №№ 1 и 2, 2006 года. Впервые в жизни я увидел журнал, о существовании которого не имел представления. А в журналах главы из книги, которую Вам предлагают прочитать в полном объеме. Не знаю, почему именно выбраны опубликованные главы, а не другие. Со мною не советовались. Впрочем, какое это имеет значение?

Клинический разбор больных, назначенных на операцию. Врач, ведущая палату, доложила о состоянии своего подопечного. В результате неправильного лечения после ранения правого коленного сустава, одного из множества ранений у ее пациента, образовалась сгибательная контрактура. В суставе большой осколок.

Профессор предложил операцию, которая восстановит подвижность в суставе.

Профессор импозантный, интеллигентный, уверенный в себе красивый мужчина сорока четырех лет. В распахнутом халате поверх темно-синего костюма-тройки среди своих врачей, подавляющее большинство которых женщины, он словно роскошный павлин в курятнике.

Больной осмотрен и отправлен в палату. Все ясно. Завтра операция. Артропластика правого коленного сустава. Так решил профессор. Могут ли быть вопросы?

Оказывается, могут. И не просто вопросы. Сомнения. Маленькая худенькая врач из четвертого отделения госпиталя, ортопед поневоле, — во время войны, едва окончив стоматологический институт, она начала работать общим хирургом во фронтовом госпитале, — преодолевая робость, посмела усомниться в целесообразности артропластики. Нога согнута почти под прямым углом. Раненый — молодой человек, атлет с сильными мышцами. Как во время операции удастся разогнуть ногу без укорочения кости?

Профессор не снизошел даже до кратчайшего ответа. Он только брезгливо прочертил воздух тылом правой кисти.

На следующий день операция.

Профессор, как обычно, работал четко, красиво, можно сказать артистично. Все шло наилучшим образом. Был вскрыт сустав. Без труда извлечен и удален осколок. И тут началось неожиданное. Вернее, предсказанное презренным врачом из четвертого отделения, маленькой худощавой эксстоматологом. Сантиметр за сантиметром убиралась кость, в основном бедренная, пока удалось распрямить ногу. Да и то не полностью. Угол, хоть и небольшой, профессор должен был оставить. Больного тут же после операции пришлось уложить со скелетным вытяжением, с грузом просто невероятным — более двадцати килограммов. Нога была укорочена на одиннадцать сантиметров.

Результатом последующего мучительного лечения была незначительная подвижность во вновь образованном коленном суставе. Лучше бы не было этой подвижности, источника непрекращающихся болей.

Очень жаль, что профессор безмолвно отмахнулся, а хотя бы не подумал, что невзрачная врач из четвертого отделения смотрела на рентгенограмму, имея представление об элементарной планиметрии. Очень жаль.