Ион Деген: Наследники Асклепия

Но самая большая сложность заключалась в том, что ассистент должен был прочно удерживать ногу возле голеностопного сустава двумя руками, и каждый удар молотком по долоту был фактически ударом по рукам ассистента. Естественно, я предложил Валентине Ивановне продолжить операцию, а я буду ассистентом. Доктор Власенко отказалась категорически:

— Не думайте обо мне. Позаботьтесь о больном. Я могу расколоть кость. Не с моей техникой делать такую работу. А удары я выдержу.

Она выдержала. После операции доктор Власенко погрузила отекшие кисти рук в холодную воду.

«Не думайте обо мне. Позаботьтесь о больном». Не это ли высшая функция врачевания?

Кстати, доктор Власенко уже несколько лет жила в Москве, когда мы подали документы на выезд в Израиль. Время было не из лучших советских времен. В Президиум Верховного Совета Украины поступали письма законопослушных и лояльных советских граждан, требовавших лишить меня научных степеней и даже наград, полученных на войне. Некоторые из этих граждан сейчас проживают в Израиле и, конечно, как и прежде на той родине, святее папы римского. Но речь не о них. Близкие знакомые, даже приятели скрылись, прекратили общение с нами, не без основания опасаясь за свою карьеру, за будущее своих детей. Валентина Ивановна, презрев опасности и страх, приехала в Киев попрощаться со мной. Не все мои коллеги, которым, чтобы попрощаться, не надо было воспользоваться даже городским транспортом, решились на такой рискованный поступок.

Стоп! Я ведь рассказываю о врачевании. Какое отношение к теме имеют эти гражданские страсти? Мне кажется, что имеют. Мне кажется, что честность, чувство товарищества и благодарности к коллеге являются одним из признаков того, что этот врач «вырос из сердца», что он действительно врач.

Ну, а как же солдат, у которого все — от диагноза до положения во время операции, не говоря уже о самой операции, — было сплошной, нет, не ошибкой, а черт знает чем? На шестой день Мотя снял швы. Солдат ведь был Мотиным пациентом. Рана зажила первичным натяжением, то есть, отлично, без малейших патологических признаков. Так и Мыкола Ковач выздоровел, несмотря на то, что я его лечил. Велики и могущественны лечебные силы организма. Если врач им не очень вредит.

Произвели ли эти два случая на Мотю такое же впечатление, как на меня? Не знаю. Знаю только, что Мордехай Тверской стал блестящим врачом-терапевтом, обожаемым пациентами и очень многими коллегами.

О защитных силах организма мне было известно уже в студенческие годы. Влияние высшей нервной деятельности на эти силы подчеркивалось на всех лекциях наших профессоров. Павловский нервизм, доведенный до абсурда, вбивался в наши головы, как гвозди в доску. Лечение сном стало не просто популярным, но обязательным. Не знаю, лечили ли сном сифилис. Но один киевский хирург (по совместительству в ту пору популярный писатель) в течение трех месяцев лечил сном больного с переломом бедра. Вероятно, он считал сон такой мощной панацеей, что даже не осуществил пусть самой примитивной на солдатском уровне иммобилизации отломков. Естественно, они не срослись. В отличие от этого хирурга, кандидата медицинских наук, работавшего хирургом во время войны, я, еще будучи юным солдатом, знал, что при переломе необходима иммобилизация. Чем угодно. Деревянной планкой. Ветками дерева. В крайнем случае — штыком. Солдату было проще. Юный солдат не знал официального нервизма и того, что перелом можно лечить сном.

Хотя случай хирурга-кандидата-писателя произвел на меня убийственное впечатление, кое-что из вдалбливаемого в меня учения о нервизме все же осело в клетках моего тщательно промытого коммунистической пропагандой мозга. При всем критическом отношении к этой так называемой науке, я изредка поддавался ее влиянию.

Произошло это буквально в первые дни моей работы врачом. Молодая женщина после ампутации обеих ног тяжко страдала от фантомных болей. Ноги были ампутированы на границе верхней и средней трети бедер. Больная жаловалась на то, что она сходит с ума от невыносимого жжения в стопах и голенях. Предстояла операция — реампутация обеих культей. Я знал, что причина фантомных болей — патологические изменения в концах ампутированных нервов. И все же. Почему бы не попробовать гипноз. Правда, до этого случая я никогда не занимался гипнозом. Но вспомнил, как сеансы гипноза проводила профессор, преподававшая психиатрию, и решил попробовать.