Ион Деген - Четыре года

© Copyright Ион Деген

Date: 09 Apr 2006

From: evsey3(a)bezeqint.net

Израиль, 1999

OCR – Евсей Зельдин

Добротные шлепанцы из старинной телячьей кожи стачал мне еврей-сапожник, подпольно промышлявший на Подоле. Тачая шлепанцы, старик рассказывал множество забавных и поучительных историй, в том числе и такие, за которые по тем временам ему причиталось не менее пятнадцати лет. Но откуда в Киеве старинная телячья кожа, кто и где своровал ее, кем и почему она экспроприирована прежде, дед не обмолвился и словом. Возможно, что не знал этого и старший зять сапожника, хотя его семья вместе со стариками ютилась в тесной, пропахшей мышами подольской развалюхе. Во всяком случае, не от зятя и вообще не от членов этого обширного еврейского клана стала мне известна история старинной телячьей кожи, к коей (к истории, конечно) мне суждено было приобщиться благодаря прочным и удобным шлепанцам.

Над развалинами Крещатика еще торчали невзрачные убогие тылы домов соседних улиц, трамваи и троллейбусы с часовым интервалом подбирали легионы отупевших или озверевших от ожидания пассажиров, у продуктовых лавок, бережно сжимая в кулаках хлебные карточки, выстраивались в очередь киевляне, и отчаяние сменялось надеждой на то, что до вечера привезут хлеб, что обвес сегодня будет меньше, чем накануне, а броские афиши уже приглашали посетить архитектурную выставку-конкурс – проект будущего Крещатика. Среди множества нелепых зданий можно было увидеть перспективу новой консерватории -реконструированные развалины гостиницы "Континенталь" и фасадную пристройку, с трех сторон утыканную частоколом ионических колонн. А пока консерватория размещалась в здании музыкального училища возле Сенного базара.

Киевская государственная консерватория. В тесноте окоченевали безнадежно настраиваемые "стенвейи", пассажи духовых протискивались сквозь галдеж Сенного базара, в дикой какофонии барахталось, утопая, сиротское бренчание бандур и будущие национальные кадры украинской музыкальной культуры говорили, с опаской озираясь, что, мол, Москва и Ленинград бесстыдно забирают все вывозимые из Германии инструменты, а на Киев, мол, смотрят, как на колонию. Да что там инструменты! Даже украинских вокалистов, а это не чета неотесанным москалям, и тех похищают российские столицы! Всю дорогу страдает несчастная Украина от русского великодержавного шовинизма. Даже Чайковский – и тот не удержался. В одном из своих эпистолярных шедевров он бесстыдно написал, что гостил у композитора Лысенко, где угощали варениками и музыкой хозяина. Вареники, мол, были хороши. Допустим, Лысенко не лепил горшки вместе с господом Богом, но ведь и Чайковский тоже еще не Бетховен. Постыдился бы хоть! Кушать в доме человека, а потом охаять его. А все потому, что Лысенко не великоросс. Надо ли сейчас удивляться нахальным москалям, хватающим себе немецкие инструменты?

Ничего не могу сказать по поводу оценки факта. Но факт, как говорится, действительно имел место. Хотя…

В захламленном дворе у Сенного базара скапливались строительные материалы. Складывали всякое барахло. Кто знает? Вдруг оно пригодится при строительстве консерватории на Крещатике?

Однажды в мартовское ненастье на военных "студебеккерах" привезли множество ящиков разной величины – от обычных полутораметровых до просто огромных. Солдаты свалили их в грязный снег и укатили. Никого из студентов не заинтересовало, что могут вмещать эти странные ящики. А разговоры о вывозимых из Германии инструментах продолжались в той же музыкальной тональности.

Из Германии вывозили. Репарации. Каждый из союзников вывозил в меру своего разумения. Американцы вывозили патенты, конструкторов и ученых. Советский Союз вывозил оборудование заводов. Американцы считали, что немецкое оборудование уже давно морально устарело. Советским специалистам оно все еще казалось творчеством фантастов. Но однажды русские обскакали своих союзников: Дрезденская галерея. Да и ту потом вернули. То ли не понимая, что оно такое, то ли считая, что переставляют вещь из одной комнаты в другую в своем же собственном доме, то ли по еще какой-то пока неизвестной политической причине.

Но, пожалуйста, не пытайтесь меня уверить в том, что это очередной приступ пролетарского интернационализма. Хотя я не участвовал в разговорах консерваторийцев о письме Чайковского по поводу Лысенко, имею некоторое представление о пролетарском братстве. Но продолжаю молчать. Даже написав "русские обскакали", не уточнил, кто был по национальности тот русский офицер, который увел галерею из-под носа союзников. Это только к слову.