Эмма Клайн - Девочки

— Соседка по квартире приготовит еду, а я возьму и отъем немного с края. Но вдруг я каким-то образом съедала все, и потом меня рвало. — Из-за очков казалось, что глаза у мисс Кук съежились. — Мне никогда не было так тоскливо, а ведь у меня для этого даже причин никаких не было, понимаешь?

Она явно ждала, что я отвечу ей в тон. Какой-нибудь печальной, понятной историей о том, что мне изменил мальчик, оставшийся в родном городе, или что у меня мать в больнице, или как стерва-соседка по комнате что-нибудь злобно прошипела. Историей, которую она могла преподнести мне в героическом свете, с точки зрения старшего, более мудрого товарища. Я представила, как рассказываю мисс Кук о том, что со мной случилось на самом деле, и губы невыносимо свело от смеха. Она, конечно, знала об этих убийствах, которые так и оставались нераскрытыми, — о них все знали. Люди запирали на ночь двери, ставили врезные замки, покупали сторожевых собак, переплачивая в несколько раз. Измученным полицейским ничего не удалось добиться от Митча, который в страхе сбежал на юг Франции, хотя дом снесут только в следующем году. К дому начались паломничества: люди ездили мимо ворот, стараясь унюхать ужас, будто дымок в воздухе. Сидели в машинах, пока их не прогоняли соседи, которым уже это все порядком надоело. После отъезда Митча детективы проверяли любые зацепки — показания торговцев наркотиками и шизофреников, скучающих домохозяек. Они даже экстрасенса привозили домой к Митчу — тот старался, ловил вибрации.

— Убийца — одинокий мужчина средних лет. — Я смотрела, как экстрасенс выступал по телевизору в прямом эфире. — В молодости он понес наказание за то, чего не совершал. Я вижу букву “К”. Я вижу город Вальехо.

Но даже если бы мисс Кук мне поверила, о чем я бы ей рассказала? О том, что с августа плохо сплю, потому что мне страшно, а сны — это неконтролируемая территория? О том, как просыпаюсь в полной уверенности, что Расселл здесь, в спальне, — шумно, со всхлипами дышу, неподвижный воздух зажимает рот, будто рука. Что на мне гниль заразы, что в каком-то параллельном мире этой ночи никогда не было и я заставила Сюзанну уехать с ранчо. В этом мире светловолосая женщина и ее медвежонок-сын — усталые, взвинченные — толкают тележку по супермаркету, обдумывают воскресный ужин. В этом мире Гвен оборачивает мокрые волосы полотенцем, увлажняет ноги лосьоном. Скотти прочищает фильтры в джакузи, вода из поливалки на газоне бьет бесшумной дугой, по двору разлетается песня: где-то неподалеку играет радио.

В письмах к матери я поначалу разыгрывала представление. А потом оно стало правдой.

На уроках интересно.

У меня появились друзья.

На следующей неделе мы поедем в океанариум, будем смотреть, как медузы сжимаются и раззявливают рты в подсвеченных аквариумах, как они висят в воде тоненькими платочками.

Когда я дошла до дальней косы, ветер заметно окреп. Берег опустел, ушли все собачники, все отдыхающие. Я осторожно пробралась по валунам, повернула обратно — к песчаной полосе пляжа. Прошла по дорожке между утесом и волнами. Я здесь часто гуляла. Интересно, далеко ли Саша, Джулиан и Зав успели уехать. В любом случае им до Лос-Анджелеса еще где-то час. Я знала — даже особенно не раздумывая, — что Джулиан и Зав сидят впереди, а Саша — сзади. Я представляла, как она то и дело высовывается вперед, просит повторить шутку или тычет пальцем в смешной дорожный знак. Отстаивает свое существование, но потом, сдавшись, снова разваливается на заднем сиденье. Их голоса сливаются в бессмысленный шум, пока она смотрит на дорогу, на мелькающие за окном сады. На ветки со вспышками серебристых лент, которые отпугивают птиц.

Мы с Джессамин собирались пойти в буфет, в общей гостиной какая-то девочка крикнула.

— Тебя сестра ищет, она внизу.

Я даже не обернулась, это точно не ко мне. Оказалось — ко мне. Не сразу, но до меня дошло, кто может меня искать.

Джессамин, кажется, обиделась.

— Не знала, что у тебя есть сестра.

Наверное, я всегда понимала, что Сюзанна придет за мной.

В школе я жила в каком-то ватном оцепенении — не самое неприятное чувство. Как, например, когда затекает рука или нога — тоже ведь не самое неприятное чувство. До тех пор, пока эта нога или рука не начнет отходить. И тогда начинается покалывание, все оживает с болью. Сюзанна стояла, привалившись к стене, в тени возле входа в общежитие. Нечесаные волосы, растрескавшиеся губы — ее присутствие снова пробило зазор во времени.