Эмма Клайн - Девочки

Мы болтали как обычно, передавали по кругу косяк, от которого Том закашлялся, но мне стало немного не по себе, когда я наконец начала подмечать и другие вещи: на ранчо теперь было гораздо меньше людей, никаких чужаков, которые обычно слонялись туда-сюда с пустыми тарелками и спрашивали, когда будет ужин. Встряхивали волосами, заводили рассказы о том, как долго добирались на машине до Лос-Анджелеса. Кэролайн тоже не было видно.

— Какая-то она была не такая, — ответила Сюзанна, когда я спросила про Кэролайн. — Такое ощущение, что у нее через кожу все кишки можно разглядеть было. Она уехала домой. Кто-то за ней приехал.

— Родители?

Эта мысль казалась бредовой — что у кого-то на ранчо вообще есть родители.

— Все нормально, — повторила Сюзанна. — Села в какой-то фургон, народ ехал на север, в Мендосино, что ли. Какие-то ее знакомые.

Я попыталась представить себе Кэролайн в родительском доме, где бы он там ни был. Но особенно задумываться не стала — значит, с Кэролайн все хорошо, она уехала.

Тому было явно не по себе. Он-то, наверное, привык иметь дело с девочками-студентками: подработки, читательские билеты, секущиеся кончики волос. Хелен, Донна и Сюзанна были дикими, мне в нос ударил исходивший от них кислый душок. Я-то две недели прожила с чудесной сантехникой, с Тамар, которая исступленно следила за собой, у которой даже для ногтей была отдельная нейлоновая щеточка. Мне не хотелось замечать, как Том растерян, как всякий раз, когда Донна к нему обращалась, он слегка съеживается.

— Ну так что там с альбомом? — громко спросила я.

Думая подбодрить Тома, в ответ я ожидала услышать хор голосов, уверения в неминуемом успехе. Потому что и ранчо, и вообще все, что я говорила, оказалось правдой — так что ему просто придется поверить. Но Сюзанна как-то странно на меня посмотрела. Остальные ждали, что она скажет, чтобы подхватить ее слова. Потому что новости были плохими, вот почему она так на меня смотрела.

— Митч — гребаный предатель, — сказала она.

Меня это так потрясло, что я даже не разглядела толком, как безобразно у Сюзанны исказилось лицо от ненависти. Как это, у Расселла не будет контракта? Неужели Митч ничего не заметил, ни этой странной наэлектризованной ауры Расселла, ни того, как воздух будто шелестит вокруг него? Может, все дело в ранчо, может, сила Расселла проявляется только здесь? Неприкрытый гнев Сюзанны снова вернул меня в их ряды.

— Митч зассал, а почему — никто не знает. Он нам врал. Что за люди, — сказала Сюзанна, — что за мудаки.

— Он еще пожалеет, что засирал мозги Расселлу, — кивая, поддакнула Донна. — Сначала наобещал, потом от всего отвертелся. Митч плохо знает Расселла. Расселлу-то и делать ничего не будет нужно.

Расселл тогда ударил Хелен не моргнув глазом. Сколько всего неприятного мне приходилось выворачивать наизнанку, внутренне щуриться до тех пор, пока все не представало в другом свете.

— Но Митч ведь еще может передумать, да? — спросила я.

Когда я наконец посмотрела на Тома, то увидела, что он нас даже не слушал, глядел куда-то вдаль.

Сюзанна пожала плечами:

— Не знаю. Он попросил Расселла больше ему не звонить. — Она фыркнула. — Ну и пошел он в жопу. Взял и свалил, как будто и не обещал ничего.

Я все думала о Митче. О том, как той ночью он, войдя в раж, стал грубым, как ему было плевать, что я морщусь, что он придавил рукой мои волосы. Перед его затуманенным взглядом мы были неразличимы, наши тела — просто символы тел.

— Да нормально все. — Сюзанна натянуто улыбнулась. — Это не…

Она осеклась, потому что Том внезапно, рывком вскочил на ноги. С грохотом протопал по ступенькам, помчался к бассейну. Он что-то неразборчиво кричал. Нагой, жалкий вопль. Рубашка выбилась из-за пояса.

— Что это с ним? — спросила Сюзанна, но я не знала и покраснела от жгучего стыда, который перерос в страх: Том, все так же крича, лез по ступенькам в бассейн.

— Ребенок! — кричал он. — Мальчик!

Нико. У меня перед глазами мелькнуло его затихшее тельце в воде, бульканье в маленьких, переполненных легких. Крыльцо накренилось. Когда мы подбежали к бассейну, Том уже вытащил мальчишку из склизкой воды, и тут же стало понятно, что ничего страшного не случилось. Что с ним все хорошо. Нико уселся на траву — мокрый, обиженный. Он тер кулаком глаза и отталкивал Тома. Рыдал — тоже в основном из-за Тома, из-за странного дядьки, который наорал на него и вытащил из бассейна, где он прекрасно себе играл.