Святослав Иванов - Подозрительные предметы

Подсмотрим, подслушаем, посмакуем, потом напишем, расскажем, снимем фильм, – а наши друзья прочитают, послушают наш рассказ: кто-то цокнет языком, кто-то не поверит, кто-то увидит в сказанном смысл – не то символический, не то дидактический. Но вот ведь какая загвоздка – нужно, непременно нужно, чтобы всегда были и те, за кем подсматривать и подслушивать. Те, кому делать, чувствовать и бояться – да так, что потом и в сказке сказать, и пером описать. Да так, что не вырубишь топором, не сожжёшь рукопись и не забудешь нужные слова.

И вот она – та, за которой подглядывать не должно быть стыдно, потому что она сама напрашивается, вся её задача – в том, чтобы за ней подглядывали, – но всё равно как-то неловко. Она идёт как раз под тем самым огромным экраном в начале Нового Арбата, на котором транслируются трейлеры уберфантастичских франшиз. Как мы помним, на неё натянут плащ серебристого цвета, капюшон, очки, прядь рыжих волос, чёрный пакет в руке, вот это всё. Прохожие отводят взгляд, а всё же нехотя посматривают. Многие её уже видели на этом самом месте. Она потом ещё спустится вниз к Знаменке, а оттуда возьмёт курс на Театральную.

Она голосит на два голоса:

– Я тебе говорю: «Спартак»!

– А я тебе горю: ЦСКА!

– А я говорю: ОУКБ!

– А я говорю: ОУКС!

И тут внезапно – надо же чему-то такому, в конце-то концов, случиться безо всякой причины! – её речь обрывается на полуслове, шаги становятся слабыми и беспорядочными, она сгибается и едва не теряя сознание, добредает до автобусной остановки и бухается на скамейку.

Остановка «Арбатские ворота»

Здесь останавливаются

Троллейбусы 44, 2

Автобусы 39, Н2, 6

Был вечер, хотя и надвигалась ночь. На небоскрёбах Нового Арбата работала фиолетовая подсветка, которая так беспокоила бывшего мужа Марии, Андрея Першикова. Но он уже умер, а Мария сидела на автобусно-троллейбусной остановке неподалёку, вглядываясь в поток машин.

Оставим процесс прихождения Марии в себя за пределами текста – это, всё-таки, слишком щекотливый вопрос – в том смысле, что очень личный. Но факт остаётся фактом – Мария сидела на остановке, и было ей крайне радостно вновь ощущать себя собой , а не странным уродливым существом, бродящим по городским улицам и изрыгающим проклятия в адрес всех, кого она видит.

Сколько она прожила в таком состоянии? Год? Два? Десять? Нет, Мария в этом состоянии не жила, это был кто-то другой, отвратительный чертёнок, завладевший её телом полностью, а душу отправивший на принудительный отпуск в ярко освещённой темнице.

Нет, в какие-то моменты Мария приходила в себя – сумасшествие отступало, когда женщине было физически плохо, будто бы оно не хотело само испытывать страданий из-за перелома, гриппа или болей в животе.

Однако теперь прояснение наступило гораздо более сильное – Мария чётко ощущала, что оно окончательное. Физически она чувствовала себя не ахти – ныло всё тело, особенно спина, голова кружилась от попыток встать, время от времени пробирал сильный кашель. Но это ничего – главное, она свободна от этой дряни, она не даст ей вернуться никогда.

Наконец Мария нашла в себе силы сесть в какой-то подъехавший транспорт (она не могла толком разобрать, автобус это или троллейбус, да и какая теперь разница?) и поехала по маршруту, стараясь ни о чём неприятном не думать и ни на что не злиться.

ИЛИ В ПЕЧИ, ИЛИ НА ПЕЧИ

Через разбитое окно в чулане самоубийца пролез в ветхий дачный дом. По крысиному дерьму и занесённому в кладовку снегу он прошёл дальше – открыл, а потом наглухо закрыл дверь в гостиную. Там было мрачно и тихо, на полу – следы разведённого костра – видимо, за долгое отсутствие хозяев здесь не раз находили приют бродяги.

Самоубийца обошёл весь небольшой дом – три комнаты на первом этаже и одна на втором – тщательно проверив, закрыты ли все окна и двери, чтобы воздух не просачивался на улицу. Вернувшись в гостиную, он вычистил старый пепел из печки и открыл книжный шкаф. Он стал доставать оттуда стопки старых книг, журналов, каких-то тетрадей и папок с документами. Всё это он запихивал в узкую арку печи. Наконец, когда расходного материала было достаточно, он достал из кармана спички и развёл огонь.

Бормоча что-то себе под нос, он проследил, чтобы огонь не потух. Когда он убедился в этом, он с чувством глубокого удовлетворения встал, побродил чуть по комнате, ещё раз посмотрел на огонь и закрыл створку в печной трубе.