Святослав Иванов - Подозрительные предметы

Самоубийца сел в холодное, местами прогнившее кресло. Он понятия не имел, сколько времени должно пройти, чтобы в комнате стало достаточно углекислого газа, чтобы хватило для отравления. Тем более трудно было предположить, сколько нужно здесь просидеть, чтобы отравление стало необратимым… Впрочем, запах гари стал заметен в течение нескольких минут. Тогда он встал и пошёл на кухню, чтобы приготовить марлевую повязку. Он замочил заранее приготовленную марлю в каком-то пластиковом тазу, стоящем в раковине – повезло, потому что вода из крана не текла.

Сделав себе повязку, самоубийца, конечно, не хотел смягчить отравление – иначе он не был бы самоубийцей, – он опасался, что жуткий запах лишит его воли, и он в последний момент выскочит – разбив хотя бы окно. Эта марля нужна для того, чтобы организм поверил, что его пытаются защитить.

Когда самоубийца вернулся в гостиную и вновь сел на прогнившее кресло, запаха он не обнаружил. Он некоторое время посидел, глядя на пламя – нет, вроде бы, огонь разгорелся пуще прежнего. В углу лежал мешок с небольшими брусками дерева – он взял один на пробу – вроде бы не сырые. Самоубийца аккуратно положил несколько брусков в печь, чтобы укрепить пламя, сделать его твёрже.

Но запах всё не появлялся. Самоубийца встал и ещё раз внимательно обошёл дом, ладонями прощупав каждую оконную раму – нигде не тянуло. Единственное место, куда мог уходить драгоценный газ – дверь между гостиной и чуланом, через которую он сюда проник. Чёртово разбитое окно в чулане!

Самоубийца принялся доставать из книжного шкафа газеты и прокладывать их в щель под дверью. Когда газеты закончились, он встал на табуретку, чтобы достать какие-то бумаги, лежавшие на шкафу. Достав оттуда большой рулон ватмана, он бросил взгляд на трубу.

Створка была открыта.

Он громко хлопнул себя по лбу. Ватман выпал на пол. Матерясь, самоубийца снова задвинул створку. Или не снова, а он просто забыл задвинуть её в первый раз?

На этот раз он сделал это решительно, так, что внутри что-то даже хрустнуло. Механизм исправен, это он знает точно. Печь сложил его прадед, хорошая печь, на века – так ему говорили всё детство, что он прожил на этой даче. И вот он теперь, последний отпрыск семейства, венчает его историю, сидя у этой самой печи. Это было в какой-то книге?

Самоубийца вновь сел в кресло. Запах пока не наступал. Он метнул в печь ещё пару брусков. Некоторое время он помедитировал, ещё раз проговорив про себя длиннющее обоснование собственных действий. Заверил их полную правильность. С моих слов записано верно.

Когда он открыл глаза, его взгляд упал на ватман. Что там? Он поднял лист и развернул его перед глазами. Это был чертёж фасада многоэтажного дома, который слегка расширялся кверху и заканчивался странной заострённой формы куполом, будто бы сдуваемым ветром. Дом казался похожим на факел. На бумаге не было никаких подписей, только номер листа и какой-то там номер проекта. Внимательно присмотревшись, самоубийца обнаружил внизу страницы фамилию, видимо, автора, но она оказалась незнакомой.

Ах да, дед же работал в архитектурном институте, видимо это его, по работе. Самоубийца разорвал ватман на несколько частей и кинул первую из них в огонь, лениво принявшийся за твёрдую бумагу. Гори, жизнь поколений! Гори, архитектурный институт!

Он вновь не чувствовал запаха. Проверил взглядом затворку – чёрт побери, ну как это? – она снова открыта. Он встал и задвинул её – обложенная кирпичом труба обдала его руки жаром.

Он сел и стал смотреть на затворку, не отрывая от неё взгляда. Закрыл, закрыл, закрыл. Может быть, там что-то не так с механизмом? Ну, допустим, под собственной тяжестью она выползает из паза? Тогда самоубийца сложил оставшиеся куски чертежа в несколько раз и заткнул получившимися квадратами и треугольниками бумаги щёлки между кирпичами и затворкой. Должно помочь.

В волнении самоубийца лёг на диван. Ну сколько уже можно ждать? Может быть, это и не такой выдающийся способ закончить? Может, надо было просто здесь всё поджечь? Или вообще найти какой-то моментальный метод? Чтобы момент – и в море.

Ко всему прочему самоубийце захотелось есть. Он стал вспоминать, что же он последнее ел на этом свете, но всё никак не мог вспомнить, и от этого хотелось есть ещё больше. Силясь вспомнить, он перебирал все известные ему блюда и воссоздавал их во всех подробностях.

– Ну ничего, – говорил он вслух, накрывая лицо влажной марлей. – Там поедим. Будут нам дары, будет нам еда, всё будет.