Цзян И - Молчаливый странник в Лондоне

После прогулки по набережной я люблю подойти к Египетскому монументу и двум сфинксам. Днем они не создают впечатления великолепия и грандиозности. Шум дорожного движения и яркие краски зданий затмевают их. Ночью, напротив, другие детали становятся незаметными, а монумент и сфинксы выглядят невозмутимыми, неизменными, вечными. В них ощущаешь достоинство и возвышенное спокойствие. Конечно, они выглядели бы такими и днем, и ночью, если б стояли посреди пустого пространства, как это и было когда-то в Египте, но я допускаю, что они не возражают быть здесь среди путаницы, неразберихи и какофонии. Я убежден: все, что имеет непреложную ценность и доказало свое бессмертие в течение тысяч и тысяч лет, останется неизменным, каким было в те незапамятные времена. Это величие не потускнеет, даже если придется пережить страдание и боль. Такова, на мой взгляд, судьба любой великой цивилизации. Когда я проходил мимо сфинксов, то чувствовал себя крошечной пылинкой, бесконечные миллионы каких видели они за эти годы. И еще мне почудилось, что сфинксы смеются над борьбой людей за выживание и над современными конфликтами между нациями. Сколько они видели подобных битв еще до того, как европейские народы заявили о себе в истории во весь голос.

Мне также нравится гулять днем у реки, особенно ранним утром вдоль набережной Миллбэнк неподалеку от галереи «Тэйт». Если смотреть отсюда на другую сторону реки, открывается необыкновенно красивая панорама, и я любил медленно брести, глядя на реку с набережной. Рядом с галереей меня заинтересовало громадное здание современной архитектуры, которое явно контрастировало со старинным домом на противоположной стороне. Они стояли напротив друг друга, и река между ними казалась шире, чем в других местах. Это давало мне больше пространства для обозрения, стимулировало мыслить творчески и нестандартно. Как важно все-таки правильно выбрать место. Само расположение галереи «Тэйт» обладает какой-то магией. Я всегда чувствую себя там раскрепощенным, свежим, похожим на распускающийся бутон цветка.

И все-таки больше всего я полюбил набережную Чейни-уок, в Челси, которая просто поразила мое воображение. Как жаль, что лишь однажды мне удалось побывать здесь ранним утром. В то время здесь было малолюдно, утренняя дымка покрывала все, куда бы я ни обращал свой взор. Мост Альберта, казалось, плыл в густом тумане, и когда я приблизился к нему, то меня поразила его архитектура. Впрочем, здесь неплохо гулять и вечером, а еще лучше поздней ночью. Я знаком с несколькими лондонцами, что живут вдоль этой набережной или по соседству. К счастью, они нередко приглашали меня на обед, после которого я мог совершать свои прогулки. Однажды я покинул дом моего знакомого очень поздно и, конечно, воспользовался шансом побродить глубокой ночью. В это время редкая машина или редкий пешеход нарушают ваше блаженное одиночество. Кроны деревьев, как правило, скрывают уличные фонари, и их свет едва проникает сквозь листву. У нее какой-то странный цвет, напоминающий зеленый, но я не знаю, как передать его на холсте или бумаге. Однажды ночью, гуляя между двумя мостами, я обнаружил маленькое артистическое кафе с единственным окошком. Электричества там не было – только свечи. Одну из них хозяева поставили на подоконник, она-то и привлекла мое внимание. Ее свет был словно приглашением войти в дом. Но внутри никого не было, и поскольку я не знал местных ночных правил, то не решился войти. Другой ночью я снова побывал в этих местах. Все тонуло в тумане. Меня привлекла смутная, таинственная атмосфера, и я долго стоял на мосту, затем стал лениво прогуливаться туда-сюда, забыв, что пора возвращаться домой. До моего Хэмпстэда предстоял долгий путь, но я благополучно добрался до дома по пустынным улицам, в то время как лондонцы уже видели сны.

Одной своей стороной Баттерси-парк тянется вдоль реки, и берег здесь формирует низкая каменная стена. Тут много прекрасных деревьев, а отсутствие шелеста автомобильных шин делает прогулку высшим наслаждением. Прислонившись к стене, я мог наблюдать грациозные полеты чаек. Похоже, они уже вдоволь насладились пищей и теперь, радуясь свободе, скользили по воздуху, совершая свои изумительной красоты глиссады. На фоне серой туманной пелены я видел лишь эти завораживающие белокрылые круги. Некоторые птицы пытались летать против ветра, другие просто растягивали крылья, подчиняясь воле ветра, который нес их все выше и выше. Казалось, чайки делали это все совершенно сознательно. Я взглянул на поверхность воды, и мне показалось, что она колеблется в ту же сторону, куда скользили чайки. Я не смог сдержать эмоций: «Ритм, ритм, повсюду ритм природы». В этом парке мне особенно понравилось озеро, по поверхности которого плавно скользили лодки – в этом тоже был свой ритм. К несчастью, эту гармонию природы разрушали звуки поездов и дым, который тянулся в парк: рядом были две фабрики. Порой я даже раздраженно бормотал про себя: «Неужели я в парке?»