Тони Мориссон - Любовь

Прежде чем поселок в бухте Дальней стал океанским дном по вине урагана с женским именем Агнес, там побывала засуха, хотя и совершенно безымянная. Продажа земель только что завершилась, участки едва обозначили и нанесли на схему, как вдруг у тамошних хозяек из кранов потекла грязь. Высохшие колодцы и приобретшая мерзкий солоноватый вкус вода так их напугали, что они тут же забыли про вид на море и кинулись в жилищный департамент за двухпроцентными ипотечными ссудами. Конечно, дождевая вода им не хороша уже! Беды и напасти, безработица, засухи вслед за ураганами (болота аж коркой зарастают, да такой сухой, что исчезают москиты) – я во всем этом видела просто жизнь как она есть. Потом построили муниципальные дома, и кварталу дали название Морская набережная, которой там как раз и не было. Жилье начали продавать ветеранам Вьетнама и белым пенсионерам, но когда на Морскую набережную устремились безработные, у которых одни талоны на кормежку, зашевелилась и церковь, и программы разные пошли для поддержки обойденных и обездоленных. В какой-то мере выручала помощь федерального центра, пока наконец не началось благоустройство. Ну, тут уж работы всем хватило. А теперь здесь полно тех, кому в контору или в больничную лабораторию надо каждый день ездить за двадцать две мили на север. Снуют себе туда-сюда от своих миленьких, дешевеньких домиков к гипермаркетам с киноцентрами и обратно – и так счастливы, мысли никогда ни одной тревожной, разве станут они вспоминать о каких-то шлемоглавиках! Да и сама-то я о них не вспоминала, пока не начала скучать по старухам Коузи: как они там, думаю, уж не пришибли ли в конце концов друг дружку. Кому кроме меня до них есть дело - живы они там или померли: скажем, одна на крыльце, блюет, в руке сжимая нож, которым перерезала горло другой, накормившей ее отравой или одну разбил паралич, когда она застрелила другую и теперь лежит, не в силах шевельнуться, помирает с голоду прямо под дверцей холодильника? Ведь много дней пройдет, пока найдут. Разве что явится тот мальчишка, внук Сандлера, - ему они раз в неделю платят. Может, и впрямь мне лучше оторваться на часок от телевизора.

Раньше одна все проезжала тут на ржавом старом «олдсмобиле» - то в банк, а то и к нам сюда, котлетку имени маркиза Солсбери откушать. Много лет уже ни за чем иным они из дому не выходят. Во всяком случае, с тех пор как одна вернулась с уол-мартовским [5] Имеется в виду сеть розничной торговли «Уол-Март», основанная Сэмюэлем Муром Уолтоном (1918-1992). полиэтиленовым мешком в руке, и даже издали, уже по одному тому, как горбились ее плечи, видно было, что ей пришлось несладко. Серебристо-белых дорогих чемоданов, с которыми она уходила, нигде поблизости видно не было. Я думала, вторая захлопнет перед ее носом дверь, но нет. Пожалуй, они обе друг дружки стоят и знают это. Скряги, каких поискать, к тому же не чересчур приветливые, они если и привлекают к себе взгляды, то сплошь косые. А им-то что - живут себе в доме мистера Коузи как у Христа за пазухой, только с ними теперь поселилась ещё и девчонка в короткой юбке, - нет, ей-богу, такой короткой, что были бы видны трусы, кабы они на ней были, – и с тех пор как она там с ними поселилась, я стала о них беспокоиться: ну как бросят меня тут одну, а у меня что осталось-то - твердить все ту же бабушкину сказку? И ведь знаю, что чушь, нелепая выдумка – сбрендивших девок пугать да кое-как одергивать непослушливых детей. Но уж чем богаты, тем и рады, как говорится. Что-то надо придумать другое. Получше. Что-нибудь о том, как бесстыжая баба губит приличного мужика. А под это можно будет и помурлыкать.

Когда ее шаги раздались на улицах Силка, температуру задавал пронизывающий ветер и солнцу при всем желании не поднять было столбики наружных термометров более чем на пару градусов выше точки таянья льда. На берегу скопились битые плитчатые ледышки, а в городе, на Монарх-стрит, дома, казалось, хныкали, сбившись кучкой, будто щенки. Лед скользко поблескивал и исчезал в тенях вечерних сумерек, отчего тротуары, по которым она вышагивала, становились предательскими даже под уверенной ногой, а она прихрамывала, так что и подавно. Ветер вынуждал ее наклонять голову и щуриться, но, как человек пришлый, на каждый дом она смотрела во все глаза – искала адрес, который совпадет с тем, что значился в объявлении: Монарх-стрит, дом 1. Наконец свернула на дорожку к гаражу, у ворот которого Сандлер Гиббоне срывал полоску пластика с запечатанного пакета с антиобледенителем. Ему запомнилось, как при ее приближении постукивали каблуки по бетону, как она отставила ногу, остановившись, и дынного цвета солнце у нее за спиной, и свет из гаража ей в лицо. Запомнилось, что было приятно слушать ее голос, когда она спросила, как пройти к дому, где жили женщины, которых он знал всю жизнь.