Лев Рубинштейн - Целый год. Мой календарь

Когда надо было менять пропитанную кровью повязку, я начинал орать заранее, потому что в какой-то момент надо было отодрать марлю, присохшую к раненому месту.

Я давно уже не пытаюсь выстрогать кинжал, но умение резать руки сохранилось. По всем моим карманам рассованы пластыри.

«А ты залезь в Ушакова», — часто говорила моя троюродная сестра Мила, студентка филфака, своей подруге Наташе, когда они приезжали к нам в гости из Харькова.

Позже я узнал, что Ушаков — автор толкового словаря. А тогда мне эта нелепая фраза казалась ужасно смешной еще и потому, что Ушаков была фамилия одного из соседей, вечно пьяного и никудышного дядьки. Он был, кажется, шофером. Или слесарем. В общем, не помню.

За «Динамо» почему-то болел мой отец. А старший брат — за «Спартак». Когда по радио передавали футбол, они по очереди бурно вскрикивали и смотрели друг на друга почти враждебно. Я тоже вскрикивал и вздрагивал от неожиданности и ломал грифель карандаша, которым пытался нарисовать самолет, летящий среди облаков.

См. 18 апреля.

Впервые я попал туда, как ни странно, не в качестве слушателя, а в качестве исполнителя. Наш школьный хор, в котором я тоже пел, поучаствовал в каком-то то ли смотре, то ли конкурсе. Он проходил как раз там.

Я точно помню, что мы пели песню «Зори московские. Звенят-поют часы кремлевские. С добрым утром, земли и моря. Москва-а-а-а моя!».

Зал, помню, меня скорее разочаровал. Потому что когда нам говорили, что мы поедем выступать в Большом зале, я представлял себе этот зал гораздо больше, чем он был на самом деле.

Об этом событии я узнал, находясь у газетного киоска около Центрального телеграфа. Я увидел какую-то иностранную (кажется, французскую) газету, на первой полосе которой была большая фотография лунной поверхности.

Но я купил не ее, а какую-то советскую газету, где вообще ничего об этом не нашел.

В городе Калининграде находится его могила, которая служит местом паломничества туристов. И меня туда водили тоже. Могила как могила. Но очень меня развеселило, что к этой могиле подъехало сразу несколько свадебных машин в ленточках и колокольчиках.

Мне объяснили, что, поскольку в городе очень мало исторических достопримечательностей, новобрачные ритуально приезжают к могиле Канта.

Ох, если бы они знали о некоторых обстоятельствах его биографии…

Впрочем, в Москве есть (или уже был?) роддом имени Крупской. Мало ли что!

Очень хорошо помню, что когда я читал «Маленькую хозяйку большого дома», я в это время ел песочное пирожное. Я и до сих пор люблю читать за едой.

А когда через много лет я раскрыл зачем-то эту книжку и увидел крошки от пирожного, мне почему-то захотелось расплакаться. Не знаю почему.

Когда мы с отцом выходили из мытищинской районной бани, мы ритуально посещали тамошний буфет, где отец выпивал кружку пива, а мне полагался стакан газировки с темно-красным сиропом и конфетка «Ласточка». Почему-то именно она.

Однажды мы со Смирновым играли в смертную казнь. Нашли в сарае топор. Рядом с сараем обнаружилась колода для колки дров. А кого казнить, долго найти не могли. «А давай, — говорит Смирнов, — возьмем у Таньки Синодовой куклу. Все равно валяется без дела за сундуком. Она и не заметит. Она уже давно про эту куклу забыла. У нее новая есть».