Алина Витухновская - Человек с синдромом дна

Меня часто попрекали отсутствием авторитетов и учителей. Проблема не в том, что я патологически скептична, что я некий сумрачный негативист, обесценивающий знание. Вовсе нет. Но весь мой опыт говорит о том, что в качестве пресловутого учителя мне назначат метафизического наперсточника, куратора, а что еще хуже — просто хорошего человека.

С тем и вовсе сладу нет. Ведь вся суть его прозрений и советов сводится к желанию умереть спокойно в своей постели и быть обеспеченным мелкими гешефтами до сего момента.

Не раб я вам, «„гностические“ начальнички».

Нынешняя РФ-ия, помимо прочего, — пространство отсутствующего выгодополучателя.

Да, здесь имеется некто, играющий его роль — ряженый, назначенец. Но реального выгодополучателя нет.

Выгодополучателем я называю владельца рационализируемого гешефта (понятных, большей частью материалистических, но не сиюминутных выгод).

Что означает его отсутствие? Абсурд. Дурную бесконечность. Экзистенциальный, идейный, финансовый и пр. коллапс.

Для рациосознания отсутствие выгодополучателя — примерно то же, что для христианина — отсутствие бога.

Народ обладает рациосознанием. Вопреки евразийской мифологии. Из рациосознания вырастает политическая субъектность. Медленно, правда растет…

Чувства — это, конечно же — 19 век. Не даром околонаучные «травмы» и «неврозы» — так прижилось. Потому, что — верно. Максимально точно.

Именно травмы и неврозы характеризуют тот спектр экзистенциальных переживаний, что раньше принято было именовать чувствами. Современного, конечно, человека. Не даром владельцы витиеватых писем, как к примеру, г-н «Х» и создатель плохого готического романа с мордочкой районной какой-то местечковой крыски или же обиженного хорька — выглядят в первую очередь бездарно, во вторую — крайне неискренне. Но не той высокой неискренностью, неискренностью Неуловимых — что отличает всякую Личность, Гения, Демонический Субъект, а неискренностью продавца залежалых товаров или что-то вроде.

Современный человек — это не ухудшенная копия несовременного, это человек качественно иной. Действительно, радикально измененная модель. Как правило в лучшую, а не в худшую сторону, как нам навязывают традиционалисты.

Чем лучше у человека развит интеллект, чем функциональней работает его мозг, тем меньше он способен на то, что принято именовать тонкими душевными переживаниями и глубокими чувствами (особенно к кому-то), то есть, человеку невозможно быть, к примеру, романтичным.

Интеллигент же, в общем представлении, напротив, «глубоко и тонко чувствующий», его романтические переживания так же тотальны и изысканы.

Сие, конечно, несусветная чушь. «Глубоко и тонко» — это вообще ни о чем, некая невротическо-женская абстракция, почти истеричность.

Что же касается чувств к кому-то — интеллект расставляет свои приоритеты — например — сверхцели (идеологические и пр.), социальные амбиции и т. д., и тут уже не до «другого».

Но попробуй сказать в «приличном» «интеллигентном» обществе — что ты не испытываешь чувств по каким-то общепринятым поводам! Забьют ногами!

Хотя, что «греха таить». Птичку жалко. Бывает. Да.

Потребление, против коего здесь так пошло и истерично принято высказываться, это, помимо прочего, антидепрессивный процесс, цивилизационный гешефт интеллекта — интеллекту.

Комфорт — презираемый левацкими снобами — так же бегство от страдания. Разве это плохо? Напротив. Страдание есть практически легализованная система управления. (Христианство, далее везде).

Всякий бегущий от страдания — становится более свободен. Это очевидно.

Русская церковь, русская литература и «русский» мирЪ — конечно же против. Ибо они выгодополучатели массовых страданий.

Но человек разумный страдать не желает. И прав всегда, когда ему это удается. Тем или иным образом, посредством потребления и комфорта в том числе.

Исключением является ситуация, когда страдание провоцирует переход к радикальному мышлению (действию), изменению ситуации. Но на такое 99 процентов человеческой популяции не способны по причине онтологического страха, не дающего им принять реальность как она есть.

Религиозное «воинство» видит вызов и «врага» везде, даже там, где его и нет вовсе. Судя по отдельным репликам, оно воспринимает и идею Добытия как некую антитезу вере. Т. е. не понимает самой природы и сути Ненуждания в вере. Как иначе понимать заявления вроде — «Каждый нуждается в спасении»? Не каждый. Я — нет. Мне не от чего и ни к чему спасаться. Даже мысли подобной ни разу в жизни не возникало в моей голове. Спасаются виновные, преследуемые, жертвы. Я — не первое, ни второе, ни третье. Что же касается «опыта Добытия», стоит уточнить — никакого опыта Добытия нет. Есть — Добытие. Я — и есть Добытие, лишь слегка деформированное человеческим воплощением.