Алина Витухновская: Человек с синдромом дна

Но он был еще и актером, свою казнь он тоже превратил в спектакль. Явно человек работал на будущее, его постановка тиражировалась с тех пор бессчетное количество раз. И всегда с аншлагом. Подражатели, которые приближались к оригиналу переживали успех, копировавшие неудачно — справедливо проваливались. Но до уровня самого Жиля де Рэ добрались немногие.

Жиль де Рэ осуществил постановку — постановку политическую — своими силами, но ел ли он детей, как ему приписывается, пытал ли их, насилуя и расчленяя? Скорее всего — да.

Но такова суть аристократии, абсолютное подчинение всех своей воле, даже воле извращенной. Жиль хотел по некоторым причинам быть казненным — это путь в бессмертие, как для него, так и для его героини, которую в противном случае никто бы не запомнил.

Тема девственности вообще в католическом мире довольно банальна и тиражирована. Но девственница боевая, освобождающая Францию от оккупации — это оригинально. Настолько, что тема была позже повторена в виде Елизаветы I Английской, королева-девственница, сокрушающая Непобедимую Армаду и казнящая Марию Стюарт.

Там были свои продюсеры. Но учились они все явно у де Рэ.

Страдание — это, пожалуй, основная и единственная российская скрепа. В матрице россиянина казенными нитками на зигующем зингере прошито — «Сам страдал, пусть другие страдают». Это основа основ всех тех, невозможных к существованию особей.

Воплощенное в микробах Небытие. Но не то, высшего уровня Шикарное Ничто. Русская волго-догвилевская болотистая мгла. Болезненная вязь. Ничто Колымы.

Эстафета страдания передается из поколения в поколения. От сердца к сердцу.

Удовольствия здесь — лишь оборотная сторона страдания. Обманка, ловушка. Манипуляция.

Потому и любят здесь закомплексованных и нездоровых людей. От того, что мера их страданий и сомнительных удовольствий — не самое страдание и удовольствие, а чистая манипуляция, Чужая Власть.

Когда о тоталитаристе говорят, что он похититель чужой витальности, забывают, что абсолютный тоталитарист не нуждается в другом, в публике, в зрителе в принципе. Конечно, он и не энергетический вампир, ибо обладая ресурсами, он переживает некое автономное существование — «отчуждение», перефразируя одномерных марксистов и не менее одномерных гуманистических психоаналитиков — это Идеальное, функциональное и комфортное отчуждение.

И перефразируя сочиненного Калигулу — вместо — «Публика, где моя публика?», следует говорить — «Нет публики, нет проблем.»

Пренебрежение к понятию «герой», возникшее в последние времена — по сути — верное пренебрежение. В нем скоплено все — деды-воевали — идеологическое прогосударственное использование «героя», где тот машет вождю отрубленной ногой, и «архетипически» — религиозное, где герой не утверждает себя, и то кидает вызов несуществующим богам, то помогает ненужному ему человечеству. Но довел ситуацию до апофеоза «управляемый» герой-невротик, фроммо-тизированный «Гитлер», американский психопат, «Фанатик» — это все о нем.